Кто-то остановился у крыльца дугана, не решаясь поставить ногу на его первую ступеньку.
— Кто ты? — спросил Бабый глухо. — Зачем пришел?
— Я пришел за тобой, лама.
Слабый голос евнуха или сифилитика. Уж не проходимец ли Чампа разыскал его здесь? Передумал и пришел требовать деньги за свой подарок?
Бабый резко отнял ладони от лица. В золотом солнечном тумане маячил белый силуэт. Бабый снова закрыл глаза ладонями:
— Говори. Я слушаю тебя.
— Меня послал за тобой Цэрэниш. Он знает, что ты читаешь Ганджур и тебя нельзя беспокоить. Но тебя хочет видеть старый сричжанге Мунко и говорить с тобой.
Бабый откачнулся от стены:
— Запри дуган и веди меня к нему. Я тоже ослеп! Чампа долго возился с замком, два раза ронял ключи на крыльцо, вздыхая и бормоча что-то. Наконец дотронулся до плеча Бабыя кончиками пальцев, будто боясь обжечься:
— Я все сделал, лама. Вы можете идти сами?
— Могу. Только я ничего не вижу.
— Я поведу вас.
На отдалении был высокомерен и говорил ты, вблизи стал вежлив и перешел на почтительное вы… Не знает, как себя держать? Но ведь он сделал такой драгоценный подарок, как бусы дзи! За одно это можно позволить себе многое!
Да, слишком долго он смотрел на белые листы в полной темноте, при слабом свете кадящего светильника, и потому сейчас, куда ни взглянет, повсюду видит черные прямоугольные листы, сквозь которые чуть-чуть просматриваются белые силуэты людей, деревья, конус юрты…
Их встретила Должид, жена Цэрэниша. Молча отбросила кошемный полог, подвела к постели старика.
— Выйди, дочка, — попросил умирающий, — мне надо поговорить с доромбой наедине. И ты, Чампа, выйди.
Старик попытался привстать, но Бабый положил ему ладони на плечи:
— Не надо, сада Мунко. У нас мало времени.
— Ты прав, доромба. Садись сюда. От меня нет заразы. Я умираю от старости… Готовить меня к смерти не надо — я подготовился к ней сам. А вот обряжать мое тело придется тебе, доромба, другого ламы нет поблизости… Я хотел бы из пяти стихий успокоения выбрать огонь: сожги меня вместе с этой юртой… Она никому не нужна… А вот бурханы надо поставить на место, в дуган. Они мне не принадлежат.
— Это сделает Чампа.
— Это сделаешь ты, доромба. Чампа не смеет входить в дуган! Он проклят ламой Жавьяном двести лун назад. Потому и ходил накорпой в Лхасу, чтобы сменить имя… Ганджур можешь взять себе: после моей смерти его все равно выкрадут…
Бабый отрицательно кивнул головой:
— Мне негде хранить эти книги.
— Ты много успел прочесть?
