Мордка тяжело вздохнул. «Вот доживу я до тех же лет, что папочка, — подумал он, — и тоже в каждом прохиндее, который меня надует, буду видеть антисемита... Дайте только дожить, и вы увидите...» Вслух же он согласился с отцом:
— Да, папеле, Родни Паркер — очень нехороший человек. Настолько нехороший, что его убили. Сегодня в обед. Взяли и убили человека, как будто он для этого родился! И говорят, это сделали люди Байера. В доме у этого смешного грека. — Он подумал и добавил: — Или итальянца.
— Перестань болтать языком! — решительно приказал Ари. — И помоги мне наконец поднять крышку!
Речь шла о крышке, хорошо замаскированной в полу подвала. Она скрывала спуск в туннель, промытый обмелевшей теперь подводной рекой. Отсюда можно было пройти в места, где переждать опасность было надежнее, чем по своему адресу. Ари искренне считал, что о туннеле этом люди Закона и люди Страшного Коннетабля не догадываются. Был ли он прав, сказать трудно.
Вид разверстой пасти спуска в здешний Аид вызвал у старика прилив сентиментальности.
— Давай попрощаемся, сын! — сказал он с чувством. — Я уже очень старый человек, и мы можем больше не увидеться.
— Типун вам на язык, папеле! — дрогнувшим голосом молвил Мордка. — Но... Но если вы так сделаете, я хотел бы, чтобы вы меня простили... Я чуть было не совершил великий грех сегодня, папеле...
Глаза его наполнились слезами.
— Говори, сын... — голосом, исполненным подозрения, благословил сына на исповедь старый Ари.
— Я хотел этим вечером пойти в Чоп-хаус и играть там в магические кости...
— Это очень глупо, сын, — сухо сказал Ари. — Для того чтобы играть в магические кости, надо иметь магические монеты. Целых три магические монеты. Не меньше. Или другие магические предметы, которые можно выставить на Игру...
— У меня была магическая монета. Та, которую вы подарили мне на день сорокалетия, папеле...
— Ты очень, очень огорчил меня, сын, — еще более сухо дал оценку намерениям своего отпрыска Ари.
— А остальные две вложил в Игру Рябой Али, — совсем упавшим голосом уведомил его сын. — И, по-моему, одна из них была фальшивой.
— Но ведь Али исповедует веру в Аллаха. Он мусульманин... — не понял его старый Зильберман.
— Суннит, — уточнил Мордка.
— Я прокляну тебя, сын, — уведомил его Ари и стал пробовать носком ботинка, не скользко ли будет спускаться по вырубленным в черной скале ступеням.
— Но Бог не дал нам согрешить, — горячо заверил его Мордка.
— Это хорошо, сын, — дал оценку ситуации старик и приготовился к спуску в здешний филиал Аида.
