Другой, противной, ищет власть,
И если мощны сны мои
И в ненависти и в любви,
Среди Долин Любви пою
И в Роще Ненависти сплю,
Где может дух мой обрести
К последней сущности пути,
Любви неизмеримой сад
И высшей Ненависти ад —
Они явились предо мной,
Хранимые одна другой.
Узнай, как Ненависть глядит,
Приняв Любви невинный вид,
И как Любовь смеется всем,
Надевши Ненависти шлем…
Как ненавидел я тебя,
Искал, в бессилии скорбя,
Чтоб ранить, но не уколоть,
И сердце поразить, не плоть…
Спроси невесту, чтоб увидеть,
Как Лутвич может ненавидеть!
Юлий
(прерывает)
А, Лутвич… кто ж еще? Ведь все они
В Венеции меня не любят; вижу —
Их очередь! А нам расстаться надо:
Когда б я знал, что так проснусь!
Оставьте
Себе все золото — и разойдемся.
Заметьте — деньги все предназначались
Для путешествия, его не будет,
Прошла нужда, охота и возможность!
Все, что я выручу за эти слепки,
За книги и медали, все пойдет
На то, чтобы отныне вас избавить
От лап Натальи! — Если я случайно
(Случайно все) переживу их шайку,
Искореню пятнадцать негодяев,
Мы встретимся, быть может, — мир широк…
Снаружи слышен голос Пиппы, поющей:
Дай ей оправданье любить меня!
Когда… и где…
И как ей позволить любить меня,
Когда госпожа она мне везде,
Поставлена роком хранить меня?
(«Чу», — сказала королева Кэт;
Но служанка крикнула, заплетая косы:
«Это только ваш паж, что поет сонет,
Собирая для ваших псов отбросы!»)
Ее ли обидеть? — Защити ее честь,
Сердце мое!
Бедна ли? Сокровищ в мире не счесть,
Стоит землю рассечь и взглянуть в нее!
Но, ах, у нее все сокровища есть!
(«Шш…» — сказала королева Кэт;
Но служанка крикнула, заплетая косу:
«Это только ваш паж, что поет сонет,
Выпуская ваших соколов без спросу!»)
Пиппа проходит.
Юлий
(продолжает)
Какое имя я услышал здесь?
Кэт? И Корнаро верно, что отвергла
Корону кипрскую, чтоб госпожой
Быть в Азоло, где помнят все крестьяне
О ней; и песни назовут пажей,
О благосклонности ее мечтавших,
Но королевский отвергавших дар.
«Никто ее не оскорблял, — вздыхали, —
Чтоб можно было ей помочь!»
Да, горько
Служить богатой и счастливой даме;
Но так мы смотрим, полюбив: не я,
Но мир так смотрит! Если тот, кто любит,
Бывает иль поклонником, иль богом,
Пажом иль благосклонной королевой,
К чему всегда берем мы роль пажа?
Вот женщина, которой нужен я, —
Я королевой становлюсь!
Как странно!
Смотри, вот женщина с душою новой,
Что, как моя Психея, к ней на губы
Невидимою бабочкой уселась,
Ждет слова моего, чтоб осветить
Иль упорхнуть, оставив все, как раньше.
Вот тело, что души досель не знало,
