- Почему? - спросил Сомов.
- Там нет солнышка, а мы - его дети, - ответил Асеев с усмешкой. - Не Земли - его. Там иной энергетический фон. Не знаю.., но мне кажется, оно чуждо биологической жизни... Но, ничего, это полезно. Посидишь на спутниках Сатурна, померзнешь, и Марс тебе покажется райской долиной.
- А там холодно?
- Не знаю.., но я там мерзну. Даже при сорокаградусной жаре... Меня больше беспокоит другой вопрос. Вот ты, Володя, принадлежишь к другому поколению, нежели, скажем, мы с Калуцей. Яркий представитель поколения, идущего нам на смену. Я сталкивался уже с многими его представителями и обнаружил, что оно делится на две отчетливо выраженные категории. Первая категория - это те, которые приняли нашу игру. Но мы сформировались в героическую эпоху освоения Приземелья, и наши традиции, стиль жизни этим обусловлены. Помнишь стартовый ритуал? У меня каждый раз комок в горле... Потому что я видел не однажды, как менялся состав экипажей на церемонии финиша. Он изменялся в сторону уменьшения, Володя... Теперь даже полет к Юпитеру - прогулка. Но мы соблюдаем ритуалы. Мы помним, откуда их истоки. А эти новички - они молоды, сильны, целеустремленны, но они уже ничего не могут помнить. Это не их вина - это проблема. Их не тревожат воспоминания, но они соблюдают схему поведения и переносят ее на другую жизнь. В результате схематизируется сама жизнь. Вот откуда истоки этой глупой игры в бумажки и начальники.
- А другая категория? - поинтересовался Сомов.
- Другая категория - это те из молодых, кто понимает, что жизнь вышла за рамки схемы, это золотой фонд цивилизации люди, которые призваны обеспечить ее прогресс. Но вот странность, - я все чаще наблюдаю у этих людей отсутствие желания что-то менять. Они не хотят брать на себя груз ответственности за судьбу цивилизации. У большей части в глазах я вижу насмешку, за которой скрывается либо цинизм, либо лень, либо беспомощность. Мне показалось, Володя, что ты из этой категории. Я ошибся?
- Да, - произнес Сомов, подумав, - вы, наверное, правы. Надо поразмыслить над этим.
- Поразмысли, - мягко сказал Асеев. - Но это, так сказать, полярное суждение. Не следует его абсолютизировать. Люди все разные, а жизнь подскажет и научит. Хотя, скажу тебе откровенно, смерть учит быстрее...
Внешняя сторона экспериментов Калуци состояла в следующем. Каждый день после завтрака они с Асеевым удалялась в отдельную каюту, оборудованную под лабораторию, садилась в кресла, напяливали на головы какие-то колпаки, после чего, оставаясь в таком положении, перебрасывались короткими фразами. Причем, Асеев сидел неподвижно, а Калуца тыкал в кнопки приборов, набирал какие-то команды на пульте дисплея, иногда вскакивал и ругался непотребными словами, а иногда замирал в кресле, выпучив глаза.
