Мария, стоявшая у плиты, смеялась низким грудным смешком.
– Нет, chiquita, они не голодные. Они, по-моему, любуются петуньями, которые мы посадили у забора.
Уиллоу нахмурилась. Ей вовсе не казалось, что Гидеон или Захарий очень увлекаются цветами. Она пожала плечами. Потом она покажет им беседку с белой сиренью и розами.
– Папа приходил домой прошлым вечером?
– Нет, – ответила Мария.
– Думаешь, он у Дав Трискаден, так скоро после… Мария уверенно покачала головой:
– Нет. Он взял с собой матрас с одеялом, еду и кофейник.
– Поскорее бы он вернулся, – сказала Уиллоу. – Мне бы не хотелось уехать к Гидеону, не сказав сначала об этом папе.
На лице Марии сияла улыбка, когда она подошла к столу и налила Уиллоу горячий свежий кофе.
– Он не рассердится, chiquita. Он знает, что жена должна жить со своим мужем.
– Я буду скучать по тебе, Мария.
Слезы сверкнули в добрых глазах экономки.
– Ты будешь недалеко от Марии, – сказала она, вероятно, больше для собственного утешения.
Не донеся вилку до рта, Уиллоу осенило:
– Я спрошу Гидеона, можно ли тебе жить у нас! Мария печально покачала аккуратно причесанной головой:
– Нет, сеньорита… сеньора. Кто же будет готовить и стирать для папы, если меня здесь не будет?
Уиллоу не сомневалась, что Дав Трискаден устроится в этом доме, как только позволят приличия, но, вероятно, она была не из тех, кто готов посвятить себя выпечке хлеба и мытью полов. Уиллоу молча согласилась с доводами Марии и сосредоточилась на завтраке.
Когда он был съеден, обе женщины занялись сбором белья, кухонной утвари и занавесок, чтобы отвезти все это в загородный дом, который теперь станет домом Уиллоу. Несмотря на то что все эти годы за ней присматривала Мария, Уиллоу очень хотелось самой попробовать вести хозяйство.
Складывая одеяла и покрывала, Уиллоу напевала что-то про себя, но вдруг остановилась, почувствовав присутствие Гидеона на пороге спальни. Вспомнив его вчерашний холодный тон, она замерла, не желая или будучи не в силах заговорить первой.
– Кажется, я без конца перед тобой извиняюсь, – сказал он прямо из-за спины, и от самой его близости у Уиллоу заныло сердце.
– Тебя не было всю ночь, – сказала она; в ее словах не было ни злости, ни обвинения.
– Меня не было большую часть ночи. Я спал в гостиной.
Уиллоу ощутила внезапное желание обернуться и влепить мужу звонкую пощечину, но она подавила его. Однако у нее побелели суставы пальцев, когда она схватила стеганое одеяло, которое укладывала в ящик с бельем.
