Когда Девлин Галлахер вернулся из своего затворничества в горах, он увидел, что Хуан и Паблито грузят ящики и корзины в повозку. Все сразу же поняв, Девлин ощутил щемящее одиночество.
Уиллоу уезжала.
Смирившись с этим, Девлин отмахнулся от предложенной Паблито помощи и сам отвел лошадь в стойло, дав ей воды и корма. Он уже направлялся к дверям конюшни, когда к нему подошел Гидеон Маршалл. Вид у него был решительный и нервный одновременно.
– Ты уж лучше не обижай мою дочь, – грубовато сказал Девлин.
Гидеон слабо улыбнулся. Было ясно, что ему не нравится мысль, что он ставит Уиллоу между мужем и братом, и это хоть как-то утешало Девлина.
– Не буду, – пообещал Гидеон.
– Я думал, ты к этому времени уже уедешь, – заметил Девлин, потирая рукой ноющую шею, когда они выходили из полутемной конюшни на яркое солнце. Он начинал стареть; слишком стар, чтобы бродить в горах и спать на земле.
Гидеон засунул руки в карманы.
– Уиллоу не хотела уезжать, не поговорив сначала с вами. – Он помолчал, потом откашлялся. – В общем-то и я тоже.
Девлин понимающе посмотрел на зятя:
– Спасибо.
Гидеон только кивнул; у него на щеке дергалась мышца, а глаза, которые он отводил в сторону, снова пристально посмотрели в лицо Девлина. Судья понял, он хотел сказать что-то еще.
– Я бы выпил чашечку кофе у Марии прямо сейчас, – заметил Девлин. – А ты?
Гидеон снова кивнул, и у него покраснела шея, а потом и уши.
Все сразу же поняв, Девлин улыбнулся про себя.
Подав молча кофе, Мария вышла из кухни. Гидеон с Девлином сидели за столом, обхватив ладонями чашки.
Гидеон снова откашлялся:
– Сэр…
Девлин немного подождал, прикусив нижнюю губу, чтобы не улыбнуться или, того хуже, не рассмеяться.
– Да, – сказал он наконец, не в силах удержаться и подняв бровь.
Гидеон заерзал на стуле.
