— Он хотел тебя убить, — сказал ей Эджи.
Робот и Сарри находились внутри планетохода. На ней по-прежнему был
скафандр. Она лежала на левом боку — на который и плюхнулась. В кабине
обосновался фукиан, умело орудовавший рычагами.
— Если у тебя есть сомнения, — произнес Эджи проникновенно, — можешь сама
посмотреть. Гляди.
Он включил монитор, и она увидела всю недавнюю сцену, только заснятую из
планетохода: вот она делает шаг к снаряду, вот отскакивает... Потом вспыхнул
взрыв, только не такой ослепительный, как ей запомнилось. Увидела она и то,
какая участь постигла стрелявшего. Эджи применил один из своих приборов, о
назначении которого она раньше не имела понятия. Устройство походило на
толстую блестящую пушку. Пушка сфокусировала на скафандре бунтовщика мощный
пучок света и тотчас прожгла его; тело, находившееся внутри, мгновенно
испарилось.
Сарри скорчила гримасу и еле слышно спросила:
— Кто это был?
Эджи назвал имя. Она вспомнила его внешность и удивленно подумала: «Зачем
специалисту по нервной системе внеземных организмов убивать меня?»
Робот был не менее озадачен, хотя и по-своему.
— Объект их ненависти — я. — Он был готов взвалить на себя любую тяжесть. —
На тебя они покусились непреднамеренно. Это только доказывает, как быстро
все рухнуло. Невообразимо и трагично.
Сарри обнаружила, что способна сидеть, не испытывая сильной боли.
— Нам не следовало сюда лететь, — заключил робот. — Я виню в случившемся
одного себя. Если бы я мог предвидеть, что здесь обнаружится, мы бы не
приблизились к этому месту и на десять парсеков.
— А как же Наврен?
— Да, тут ты права. Этот умник заметил одно важное обстоятельство. Тепло
океана, конечно, чисто искусственного происхождения. — Помолчав, он выпалил
с почти искренней радостью: — Он уловил истину! Возможно, это случилось еще
до отлета с «2018СС».
— Я о другом, — сказала Сарри, качая головой. — Я хотела спросить, считаешь
ли ты Наврена виновным?
— Виновным в том, что он поступил согласно своей натуре? Нет, никогда! —
Бесстрастный робот не располагал способами внешне проявлять свои чувства,
однако в его голосе прозвучал неподдельный ужас. — Ошибки, если о таковых
можно говорить, способны совершать одни Наставники. В данном случае — я. Я
оснастил этого парня слишком совершенным набором новых генов, хуже того,
позволил ему питать иллюзии. В особенности иллюзию неуязвимости. — Помолчав
для большей выразительности, он закончил: — Вина никогда не ляжет на тебя,
дитя мое. Или на них. Виноват всегда только я.
