Мерцающий из бесконечной дали
И полный тихой, сладостной печали.
LXXV
Рогожей крытый, маленький возок
Тащился в снежных тундрах под метелью…
Сидел в нем Климов. В дальний уголок
Сибири едет он все с той же целью —
Узнать народ; как прежде, одинок,
Он странствовал в деревню из деревни,
Ночуя в юрте у якут, в харчевне
LXXVI
Или в избе, — при свете ночника
Он слушает рассказы ямщика,
Мотивы заунывных русских песен
Иль разговор о Боге старика…
И если матерьял был интересен,
Торжествовал исследователь наш,
И в книжке быстро бегал карандаш.
LХХVII
Он счастлив был, как птица на свободе.
Родную землю всей душой любил
За то, что дремлет в ней так много сил;
И как Сергей в науке, он — в народе
Успокоенье сердцу находил.
Был каждый прав в своем любимом деле,
И оба шли к одной великой цели.
LXXVIII
Бог помочь всем, кто в наш жестокий век
Желает блага искренне отчизне,
В ком навсегда не умер человек,
Кто ищет новой меры, новой жизни,
Кто не изменит родине вовек!
Привет мой всем, кто страстно жаждет Бога,
В ком не затихла совести тревога!
LXXIX
Пусть к вам летит простая песнь моя,
Безвестные, далекие друзья!
Мы все полны одним негодованьем,
Одной любовью и одним страданьем.
Нас, братья, много: мы — одна семья,
Мы одного мучительно желаем,
Мы вместе плачем над родимым краем.
LХХХ
Там, на прибрежье теплых синих волн,
Вблизи часовни ветхой над аулом,
Откуда виден в море дальний челн,
Где ароматный, свежий воздух полн
Зеленых сосен бесконечным гулом,
Есть одинокая могила. В ней
Уснула та, кого любил Сергей.
LXXXI
Кругом покой и тишина: лишь пчелы
В цветах шиповника гудят весной;
О чем-то детском шепчет ключ веселый…
Как реквием таинственный, порой
Здесь слышен моря вечного прибой.
И радостна, тиха ее могила:
Она была любима и любила.
1890
