В душе, люблю себя насильно, злобно,
И как стыжусь, как мучаюсь, любя…
Но чем ему я нравлюсь? Вот загадка.
А все-таки любимой быть так сладко…
LX
Чтоб сразу был развенчан мой герой
(Я часто наблюдала), мне порой
Довольно слова, черточки ничтожной,
Во вкусах, в мненьях мелочи пустой,
Иль даже в разговоре нотки ложной;
Стыдишься вдруг того, кем был так горд;
Фальшивый тон — разрушен весь аккорд.
LXI
Когда он мне понравился, — я знала,
Что это очень важно, не умом,
А сердцем, — долго с жадностью искала
Я этой черточки фальшивой в нем:
В манерах, в мыслях, в голосе — во всем,
Искала так внимательно, злорадно —
И не нашла… и было мне досадно…
LХII
Люблю ли я его? И нет, и да…
Как человека — только иногда,
По вечерам, когда любовь сильнее
И как-то ярче… Утром же всегда
Мечты спокойней, сердце холоднее;
Тогда не человека, не всего, —
Люблю в нем только сердце, ум его.
LХIII
Он не простой; он чувствует так сложно,
Что я порой совсем теряю нить;
Он ищет, роется в душе тревожно,
Он не умеет попросту любить;
Рассудок может чувство в нем убить.
И это страшно мне, и я тоскую,
Его любовь к его уму ревную».
LXIV
Она закрыла тихо свой дневник.
Уж холод утра в комнату проник,
Звезда Авроры дивными огнями
Переливалась ярче над горами;
Ответила природа в этот миг
На первый луч денницы безмятежной,
Как сонное дитя, улыбкой нежной.
LXV
Почти два месяца прошло с тех пор.
У них любовь — все тот же вечный спор
За первенство; поутру — охлажденье
И слезы горькие мгновенных ссор,
А вечером — восторги примиренья…
Счастливцы, не заметили они,
Как эти светлые промчались дни.
LXVI
Сбирался теплый дождь; в лесу молчанье;
Вечерний отблеск солнца в тучах гас;
Поцеловал он Веру в первый раз…
«И только-то?..» — шепнуло им сознанье…
Так много обещал им этот час,
Что каждый, грустью странною волнуем,
Разочарован первым поцелуем.
LXVII
Вдруг хлынул дождь из набежавших туч,
Но не померк вечерний солнца луч, —
Он полон к миру тихого участья,
И брызнул ливень, светел и певуч,
Как будто все заплакало от счастья.
Смешалось солнце с влагой нежных струй,
Как с теплыми слезами поцелуй.
LXVIII
Потом, когда они припоминали
Тот поцелуй чрез много-много дней,
Исполненный таинственной печали,
Он был для них чем дальше, тем милей, —
Им чудился и аромат полей,
И крыши дач Боржома дорогого,
И шум веселый ливня золотого.
LXIX
Однажды полдень пламенем дышал;
Лесной пожар волнующимся дымом
Вдали холмы и села облекал;
