— Посмотреть-то можно, — стоя позади, Резо качал головой. — Вот море. Но купаться ни в коем случае нельзя: вода отравлена канализацией.
Они вернулись в сад.
— Луба, — сказал Патрик, — у меня есть важный вопрос к Манико. Можно увидеть трубку, которую курил господин Сталин?
Прабабушка молча пожала плечами. Ответил за нее дедушка Резо:
— Как же, знаю хорошо эту трубку. Мама ее очень бережет как память об отце. Я, когда молодой был, ее курил потихоньку от матери. И друзьям давал покурить, потому что всем было интересно. Говорили даже, что она волшебная.
— Где же она?!
— Мама увидела, что я ее курил, и куда-то спрятала. Но куда именно, память у нее теперь начисто отшибло. Я уже искал… Может, она придет в себя и вспомнит… Извини, генацвале!
На прощанье слегка приунывший Патрик вынул видеокамеру и стал снимать все подряд: море, заросший, неухоженный сад, разрушенный дом Манико, замечательный автомобиль «Москвич», который еще не знал, что ему предстоит медовое путешествие, и всех своих новых родственников, выстроившихся с вдруг окаменевшими лицами в длинную шеренгу вдоль забора.
Самым сложным для Патрика оказалось влезть в машину. Дверь была маловата. Он занял полтора передних сиденья, и Любе осталась только половинка. Ноги нельзя было распрямить, но ехать было можно. Мотор не хотел заводиться; Патрик, посмеявшись, открыл капот, повозился полчаса со свечами и карбюратором, и «Москвич» ожил.
Все стояли и махали им вслед. Прабабушка Манико плакала, хотя так и не узнала Любу. Они выехали на круг четвертого автобуса. Наконец-то медовый месяц начался. Этот месяц теперь, когда Патрик мне про него рассказывал, походил на кино, хотя то была просто жизнь.
Люба показывала дорогу. «Москвич» скрипел и тарахтел, но бодро катил по разбитой асфальтовой дороге между пустынными пляжами и горами. Проехали пригороды, где стояли дачи известных не только в Сухуми людей: Берии, Сталина, Кагановича, Микояна. В центре города в изумлении смотрел Уоррен на разрушенные здания, танки на улицах и толпы людей возле магазинов.
— Все так интересно! — то и дело восклицал Патрик. — Похоже, мы с тобой тут единственные туристы.
Остановили их на выезде из Сухуми. Дорога была перекрыта двумя грузовиками и милицейской машиной.
— Патруль! — крикнул усатый лейтенант и стал выяснять:— Оружие? Патроны? Гранаты?
— Это твои коллеги, — объяснила Люба. — Полиция.
Им велели открыть багажник.
— Что в чемоданах?
Чемоданы были почти пустые: все, что не украли, уже было роздано.
