— А это что? Бензин из города вывозить запрещено.
Милиционер вытащил канистру с бензином, отдал другому, тот быстро унес ее куда-то в кусты.
— Как же так? — вежливо поинтересовался Патрик.
Ответа он не получил.
— Проезжайте быстрей, не создавайте очередь, не то еще и оштрафуем.
Дорога опять вилась над морем, открывая замечательные виды.
— Знаешь что, — предложил Патрик. — Раз здесь война, Резо прав: нам надо перебраться в Россию, там отдыхать. Судя по карте, это еще миль сто. Смотри, какая красота: я обожаю горы.
Они долго петляли по извилистой горной дороге. В поселках стояли бронетранспортеры, кое-где стреляли. Прохожие на улицах, если их спрашивали, смотрели испуганно. Мелькали магазины, рестораны с окнами, заколоченными досками, мертвые рынки. В одном доме, неподалеку от шоссе, им продали две пустые бутылки, чтобы набрать воды из родника.
Солнце перевалило зенит, когда они, свернув с дороги, остановили машину возле заброшенного сада, спустились с пригорка и под развесистой дикой яблоней расположились перекусить. Вокруг ни души. Хлеб с вареньем, которые дал им с собой Резо, и родниковая вода были замечательно вкусные. Патрик расслабился, прилег на сухую траву. Люба положила ему голову на грудь, и оба они после сидячей ночи провалились в сон.
Проснулся Патрик от шума. Сразу три тяжелых черных лимузина с темными стеклами, шурша шинами, медленно выкатились из-за горы и остановились. Уоррен переводил глаза с одной машины на другую, но некоторое время в них не было никаких признаков жизни. Потом из первого и третьего лимузинов высыпали две группы моложавых телохранителей в черных костюмах и галстуках и, осматривая окрестность, растянулись полукругом. Передняя дверца во второй машине открылась. Лысоватый генерал с золотыми погонами вылез на обочину, огляделся и, согнувшись угодливо, стал открывать заднюю дверцу.
Оттуда долго никто не показывался. Затем до блеска начищенный черный сапог опустился на землю. Некоторое время спустя рядом с ним встал другой сапог. Оба сапога пошевелились, разминая ноги, спрятанные внутри них. Из темноты донеслось кряхтение, мужской голос выругался с грузинским акцентом и спросил:
— Людишек вокруг нэт?
— Никак нет, — отчеканил генерал, — все обследовано.
Опираясь на дверцу и поддерживаемый генералом, на свет выбрался старик с изъеденным оспой лицом и усами, западавшими в рот. Он был в белом поношенном френче с расстегнутым стоячим воротничком, двумя карманами на груди и белой фуражке. Старик посмотрел, прищурившись, на солнце и сказал:
