Салман что-то недовольно пробурчал. Я понял, что он поддерживает Удава.
– А кто говорил, что мы все смертники? – закричал страшным голосом Шамиль. Он перешел на русский, может, чтобы поняли мы с Серегой, а может, чтобы показать перед нами никчемность недавних клятв тех, кто сейчас выказывал недовольство.
Неизвестно, чем бы закончилась перебранка, но случилось непредвиденное обстоятельство, само по себе мало что значащее в стихии огненного смерча, сжигающего село, в вихрях жестокости, смерти, кровавого противостояния, вселяющих ужас и животный страх в сердца.
Раздвинув кольцо боевиков, в круг вошли сначала два окровавленных человека, я не сразу признал в них боевиков, потому что были они без оружия, а еще двое – чернявая мрачная Лейла и хмуроглазый Ширали – немилосердно подталкивали их стволами автоматов.
– Они хотели сбежать! – объявил Ширали.
– А я их подстрелила! – негромко, но с явной гордостью сообщила девушка.
– Спасибо тебе, сестра. Ты смелее некоторых мужчин! – с расстановкой проговорил Шамиль.
– А почему я должна быть их трусливей? – с вызовом спросила Лейла.
Шамиль сделал останавливающее движение рукой.
– Вы, трусливые шакалы, вы клялись на Коране! – страшно закричал Раззаев.
– Мы не убегали, Шамиль. Мы хотели устроить засаду русским! – ответил высокий боевик, раненный в плечо.
– Врешь! – не выдержала Лейла.
– Почему об этом не сказали своему командиру Ширали? – продолжал невозмутимо спрашивать Раззаев.
– Его не было рядом, а федералы продвигались! – продолжал оправдываться раненый. Его товарищ с простреленной ногой кривился от боли и еле удерживал равновесие.
– Ты врешь, собака! Я вам кричал: куда полезли? – внес ясность Ширали и наотмашь ударил оправдывающегося.
Раззаев втянул своим длинным носом воздух, скривился, отступил на шаг.
– От страха водки нажрались и пошли сдаваться… – констатировал он. – Расстрелять их! Ширали, тебе придется это сделать…
Тот молча толкнул их к бетонной стене, вскинул автомат. Высокий завыл на тонкой ноте, второй безотчетным движением прикрыл ладонями лицо. Длинная, размером в жизнь, очередь единым разящим мечом рассекла их тела, отбросила к стене, они поползли по ней, рухнули поочередно, влево и вправо. На бетоне остались щербинки и огромные кровавые кляксы…
– Будем держаться, – уже более спокойно произнес Шамиль. – К нам должны прорваться на помощь. А сейчас, если полезем в поле, нас перестреляют, как трусливых зайцев. Это все.
От меня не укрылось, что он был сильно возбужден, даже странно весел и буквально выплескивался в своих эмоциях – будто вдохнул пьянящего воздуха.
