Сели опять на скамейку ждать. Виктор только взглянул да вздохнул: тут дело о жизни ребенка идет, а они покуривают, смешно им. Дождешься от них сочувствия…
Врач докурил. Красный след в воздухе прочертила брошенная сигарета, и дверь отделения, все это время распахнутая в белую глубину, закрылась. Только горел над ней фонарь.
— Вот так не ценишь, пока не ударит по затылку, — говорил Виктор. — Неужели должно случиться, чтоб начать ценить? Ведь ничего, ничего не надо!..
— Ты посиди, я все-таки схожу узнаю.
Андрею уже и самому тревожно было.
— Думаешь? Обождем. Обождем. Андрюша, я даже не знаю, что бы я без тебя дела.
— Перестань, Витька.
— Нет, я хочу сказать. — Виктор положил ладонь на его руку. И смотрел в лицо любящими, растроганными глазами. — Вот так один, здесь… Андрюша, я все знаю.
Все! И этого я тебе не забуду никогда!
— Знаешь, Витька, если мы еще считаться начнем…
— Я хочу, чтобы когда-нибудь…
— Да перестань!
— Нет, я хочу. Я имею право.
— Имеешь, имеешь.
Чудак Виктор. Из двух возможных — отдавать и брать — приятней отдавать. А он отплатить хочет.
Через две недели, когда минули волнения и Мила была уже дома — ни в лес, ни на речку она пока еще не ходила, целый день лежала с книжкой в саду, — к Медведевым пришла Зина, очень возбужденная.
— Андрей! Нет, ты только пойми меня правильно… Я даже не знала. Оказывается, ты отдал шоферу свои часы?
Андрей брился перед зеркалом, но и с намыленными щеками было видно, как он покраснел.
— Ты тоже не знала? — Зина перехватила Анин взгляд, и голос ее стал разоблачающим. — Вот видишь…
Самое стыдное было то, что он действительно не рассказал Ане. В тот момент, в машине, все было само собой разумеющимся. Но потом чего-то вроде стыдно стало.
Он знал первый вопрос, который Аня задаст: «А он бы отдал за тебя?» Тут Аня была ревнива.
— Почему ты думаешь, что я не знала? — ровным голосом спросила Аня за его спиной.
— Нет, мне показалось. Ты, пожалуйста, Аня, не думай ничего. Просто Андрей как-то нам ничего не сказал…
— Но вот ты же знаешь. Надо думать, не от шофера. И потом, как ты вообще представляешь себе: он, что, должен был посоветоваться?
— Я не знаю, конечно, но все-таки мы тоже… Хотя бы тэт на тэт.
Андрей, выбривавший угол рта, едва не прыснул. Зинино уверенное «тэт на тэт» и еще «жаба грудей» доставляли Ане всегда огромное удовольствие.
— Я все-таки не понимаю, — говорила Аня, и в зеркале за спиной у себя Андрей видел ее смеющиеся глаза. — Часы его, имеет он право дарить кому захочет?
