— Нельзя же: либо по-моему, либо никак. А по их представлениям, мы не так живем.
Наверное, не так. Честное слово, лучше, когда спокойней.
— Да? Ты бы так мог?
— Ну и плохо. Плохо, если хочешь знать.
— Плохо, что мы молчим. Если бы чужой ребенок на улице… А это твой друг — и ты молчишь!
Кончилось тем, что после обеда Андрей все же пошел к Анохиным. Шел и себя клял в душе. Он хорошо знал по опыту, что за сказанным вслух у Виктора и Зины всегда еще столько же, чего они говорить не хотят. И такие другой раз дальние расчеты, что они уже и сами толком не поймут. Начнешь добиваться — ты же дураком окажешься. Но в конце концов это их право. Даже к добру нельзя гнать людей палкой. Нельзя всюду и везде насаждать свои понятия, как это делала бы Аня, дай ей волю.
Однако вернулся он от Анохиных смущенный.
— Что-то мне не понравилось на этот раз. Зина плачет. У него ведь не поймешь: я думал, он со стариком говорил. Я еще удивился. Старик бы из-под земли добыл, раз такое дело. А не добыл, прислал бы кого-нибудь на такси. Оказывается, Немировского не было. Кому-то сказал, тот кому-то передать должен…
— И они ждали! — Аня смотрела на него и головой качала. — Знаешь, я тебя презираю!
— Ну, правильно.
— Мягкость твоя — это равнодушие. Тебе удобней не вмешиваться. Если ты можешь одобрять…
— Да я хоть словом…
— Ты такой же, как они, понял?
— Я с детства понятливый: три раза объяснят, уже начинаю понимать.
— И шутки твои…
— Молчу.
— С вечера — подумать! — с вечера болен ребенок, а они все как бы подешевле устроиться. И эта ложь: «Разве есть у нас что-либо дороже детей?» Если ты сию же минуту…
— Уже иду.
— Нет, мы пойдем вместе.
Андрей сел на табуретку посреди кухни, вздохнул:
— Тогда я не пойду.
И руки на коленях сложил. Аня смотрела на него. Так смотрела, что у него волосы на макушке начинали потихоньку дымиться. Но он сидел с ничего не выражавшим лицом. И она знала: при всей его мягкости, сейчас с ним ничего не сделаешь. У него было однажды на фронте, когда он сел и не сдвинулся с места. Батальон отступал или рота — Аня никогда не могла запомнить, что часть чего и что во что входит, — так вот, они побежали, а он сел на землю. И они бежали мимо него. Потом начали останавливаться.
Лет восемь они прожили с Андреем, когда случайно она услышала об этом: приехал однополчанин, они выпивали вечером на кухне и тот стал вдруг вспоминать. Потом Митя много раз выпытывал у отца: «А что ты им говорил? А ты бы вверх стрелял…
