Некоторое время она не шевелилась. Я тоже. Затем осторожно, чтобы не нашуметь, она поставила бокал на стол.
Я опять подыскивал слова.
– Я всегда так, – тихо сказала женщина, – все порчу сама. Кстати, можно водички?
Она попыталась встать.
– Я сам…
И я сходил на кухню за водой. А когда вернулся, она поменяла позу и опустила руки на колени.
– Вот, пожалуйста. Или положить льда?
– Нет, спасибо.
Она отпила глоток.
– Извините, я пойду.
– Останьтесь, выпьем еще.
– Если я так напьюсь – хуже некуда.
– Да ладно. К тому же… причем здесь «порчу сама», «хуже некуда». Если хочется – все будет красивым.
По правде говоря, я не ощущал в ее словах ни капли развратности. Попытался сказать, но сдержался – слова не сорвались с губ. А вместо этого:
– Ты очаровательная.
– Тогда поцелуй, – ответила она и потупила взгляд.
– Конечно, – спешно сказал я, боясь паузы. При этом поцелуй мой был похож на порыв неопытного юнца. Опыта явно не хватало. – Ты – прелестная.
– Потому что не смотришь.
Она откинулась, будто падая. Присев сбоку, я обнял ее плечо.
– Прелестная.
– Перестань…
В самом деле, чрезмерное восхваление красоты можно воспринимать и как укор за уродство. Но других слов я не находил.
Что я мелю? В такие минуты женщинам не нужны слова. Ведь так? Они прекрасно чувствуют, что вложено в поцелуй.
Додумав до этих пор, я ее поцеловал. Долгий поцелуй – словно переход к сексу.
Я едва не коснулся ее груди, но она отшатнулась и повернулась спиной.
– Ожог… не ты же виноват.
Ситуация комичная. Я впервые сталкивался с таким при сексе.
– Я в душ, – кратко сказал женщина. – А перед прикрою полотенцем.
И она скрылась в душевой.
Я в норме. Каким бы ни был келоид, я не думал, что при его виде испытаю отвращение. Наоборот, женщину мне жаль.
Пусть и увижу. Кончить сзади, не глядя на след ожога, – не по мне.
За дверью журчал душ.
Может, зайти? А вдруг испугаю? Нет, резкости нужно избегать. Сначала посмотреть на шрам, сказать, что ничего страшного в нем нет.
Но тут она вышла из душевой и, прикрывая наготу голубым полотенцем, строго сказала:
– Полотенце снять совсем нетрудно. Только обещай, что ты этого не сделаешь. Дай слово!
– Думаю, нет ничего страшного, если даже я увижу шрам, каким бы он ни был. Мое отношение к тебе при этом не изменится.
– Не хочу, – не шевелясь, ответила она – тоном, исключавшим даже шаг, пока я не дам ей обещания.
– Ну… раз так… – кивнул я.
– Честно?
– Честно.
Но и теперь она не шелохнулась.
– Конечно, это весьма иносказательно, но… есть же такое в мифах: мужчина видит то, что не должен. И между ними происходит непоправимое.
