Днём позже и ещё через день он вновь появлялся у Загарте, и Беатрис каждый раз приходила к нему на ужин. Отношения их становились всё более близкими, но не выходили из жёстких рамок, переступить которые он, похоже, не решался.
Её врождённая сдержанность всё более и более будоражила его чувства. В манерах её не было лукавства. Он лез из кожи вон, чтобы развлечь Беатрис, и наградой ему часто звучал её мелодичный смех, но в нём слышалась грусть, как бы отражавшая тяжесть, лежащую у неё на душе.
И Колон не мог этого не почувствовать.
— Если я правильно понимаю, госпожа моя, жизнь жестоко обошлась с вами? — спросил он в один из вечеров.
— А разве жизнь к кому-нибудь бывает добра? — уклонилась она от ответа.
— А, так вы заметили её суровость?
— Я же одинока, защитить меня некому. Он покачал головой.
— Нет, ваш характер — надёжный щит. Но одинока? Почему?
— Так ли это необычно?
— Человек остаётся один, такое случается. Но ему необязательно быть одиноким.
— На мою долю выпало и то, и другое. — Она попыталась перевести разговор: — Но что это мы всё обо мне да обо мне. Колон, однако, гнул своё.
— Что же, у вас нет родственников?
— Есть два брата. Оба уехали из Испании. Бродят где-то по свету. А теперь расскажите мне о себе.
— Обязанность хозяина — развлекать гостя. А в моей жизни нет ничего занимательного.
— Нет занимательного? Но вы же при дворе.
— Да, но не придворный. Я лишь проситель. Терпеливый проситель.
— А о чём же вы просите?
— Для их величеств моя просьба — пустяк. Столь ничтожный, что они постоянно забывают о ней. Речь идёт о корабле, может, двух, на которых я собираюсь в неведомое. По профессии я мореплаватель.
— Какая интересная профессия!
— Интересная, когда плаваешь. В гавани же я страдаю, сердце щемит от того, что впустую уходят месяцы и годы. А обещания, которые мне дают, никогда не выполняются. На берегу мне так одиноко. — Он улыбнулся, глянув в её чёрные глаза. — В этом у нас есть что-то общее, не правда ли? Наше одиночество объединяет нас. Связывает невидимыми узами.
На мгновение, словно в испуге, она отвела глаза. Но затем они вновь встретились с его томящимся взглядом.
— Узами? Но моряки так легко рвут их.
— Даже если и так, узы эти, пока крепки, несут утешение и покой.
— А порвавшись, оставляют за собой разбитые сердца, — она грустно улыбнулась. — Какой прок женщине от таких уз?
— Не стоит упускать мимолётную радость, потому что в нашей жизни все они мимолётны.
— Однажды я в это поверила и приняла предложенную радость, не задумавшись о печали, которая может прийти следом.
