Беатрис надула губы.
— Что же вы, совсем хотите превратить меня в шлюху? Я должна и вести себя соответственно?
— Святой Боже! — раздражённо воскликнул Рокка. — Хорошенькое же у тебя настроение. Так слушай! Поменьше бы тебе думать о собственном достоинстве и побольше — о Пабло де Арана, гниющем в подземелье в компании крыс.
Тут Беатрис взбеленилась.
— Трусливые вы подонки. Обязательно вам мучить меня лишь для того, чтобы поскорее достигнуть своей мерзкой цели? Я и так достаточно окунулась в грязь, чтобы ублажить вас и вашего хозяина, который ничем не лучше…
— Заткнись! — оборвал её Рокка. — Не смей говорить так о его светлости!
— Ш-ш-ш! — одёрнул его Галлино. — Ты хочешь, чтобы тебя слышала вся Кордова? Спешка никого не доводила до добра.
— А как же нам не спешить, если времени остаётся всё меньше? Как только комиссия…
— Достаточно! — Галлино оттолкнул его, встал перед девушкой, положил руку ей на плечо.
Она отпрянула.
— Говорите, что хотите сказать, но не прикасайтесь ко мне.
— Ой, какие мы недотроги, — хмыкнул Рокка.
Но Галлино и не подумал убрать руку.
— Чем быстрее мы с этим покончим, Беатрис, тем будет лучше для нас всех, включая твоего брата. Нам представляется, что сегодня ты попусту потеряла время. Конечно, это лишь первая встреча. Когда он придёт в следующий раз, подпусти его поближе. Вот и всё! — И направился к двери, где, обернувшись, добавил: — Оставайся с Богом!
— Идите с Богом, — автоматически ответила Беатрис.
На улице Рокка не смог сдержать распиравшее его раздражение.
— Я говорю одно, ты — другое. К чему эти разногласия?
— Потому что я хочу, чтобы она выбрала именно тот путь, который сама считает кратчайшим. «Chi va sano…» — процитировал он пословицу. — «Тише едешь — дальше будешь».
После этого от Беатрис уже не требовали, чтобы она как можно быстрее заманила Колона в свои сети. Да, собственно, он сам рвался туда. Скромность Беатрис, свойственная её характеру, оказалась отличной приманкой, а распущенность, на которой настаивал Рокка скорее всего отвратили бы Колона.
Увиденное им сочетание красоты и благородства обещало нежную дружбу, в которой он нуждался более всего в те тяжёлые для него дни.
Колон едва дождался следующего дня, чтобы вновь прийти к Загарте. Он снял тот же кабинет, теперь только для себя, и просидел у окна весь спектакль, следя жадным взглядом за каждым её движением.
Она приняла приглашение, посланное ей через Загарте, пришла, смутилась, увидев, что Колон один, подалась назад, но всё-таки уступила его настойчивым просьбам отужинать с ним.
