— Вы страдали, — мягко заметил Колон. — Это видно по вашим глазам.
— Не только в прошлом. Я ем теперь горький плод, выросший из лепестков, пьянящих своим ароматом.
— Таков удел большинства мужчин.
— А женщин тем более. Но почему мы так отвлеклись? Разговор наш совсем не весел. Позвольте мне наполнить вашу чашу.
С неожиданной живостью она налила Колону вина. А потом, подчиняясь её вопросам, он развлекал Беатрис рассказами о своих плаваниях, чудесах, виденных в далёких землях, опасностях, подстерегающих моряков. Из прошлого она перекинула мостик к настоящему и будущему.
— Скажите мне, что за экспедицию вы готовите? Что вы хотите найти в вашем, как вы сказали, неведомом?
— Откуда мне знать, раз это неведомое?
Но отшутиться ему не удалось.
— Неведомое всего лишь слово. Раз вы плывёте туда, значит, на что-то надеетесь.
— Будем плыть наощупь, как ходим в темноте.
— То есть выйдете в море без карты? — Её глаза широко раскрылись.
Её изумление вызвало у Колона улыбку.
— О, карта есть. Если её можно назвать картой.
— Карта неведомого? Разве такое возможно? Расскажите мне о ней. — Беатрис наклонилась вперёд, опершись локтями о стол, положив подбородок на ладони, дыхание её участилось.
— Что я могу вам сказать? Карта существует, нарисованная пером воображения, которым водила рука логики.
— Должно быть, странная карта. Как портрет человека, которого художник в глаза не видел. Как бы мне хотелось взглянуть на неё.
Колон улыбнулся.
— Но почему? Вы, наверное, не представляете себе, что такое карта. Там нет моря и суши, но лишь линии, одни прямые, другие — изгибающиеся. Для ваших глаз карта — что китайская грамота. Хватит об этом! — Интонацией голоса, взмахом руки он показал, что эта тема закрыта. — Теперь вы знаете обо мне всё, а я о вас — ничего. Почему вы плаваете под чужим флагом?
Она, ужаснувшись, отпрянула.
— Чужим флагом? — Её лицо побелело, голос дрогнул.
— Называете себя Ла Хитанилья, — пояснил он, — хотя у меня нет ни малейшего сомнения в том, что вы родились не цыганкой.
Беатрис облегчённо рассмеялась.
— А, вы об этом! — Она уже взяла себя в руки. — Я родилась и не танцовщицей. Я взяла псевдоним, приличествующий моему нынешнему занятию.
— А почему вы избрали его?
— От нужды. Я могу прясть, вышивать, немного рисую, и мне повезло, что среди ненужных достоинств, свойственных женщинам благородной крови, я обладаю музыкальным слухом и врождённым чувством танца.
— Повезло? Интересно. Разве сцена — место для женщины благородной крови?
