Самсон был смущён, но не учтивым упрёком, а собственной неприметливостью. Как он мог не увидеть, что днём и ночью его стерегут два разных человека?
– Ничего с вашим Атоном не случится. Поспит до завтра, и проснётся. Особенно если натрёте ему виски уксусом, – проворчал молодой человек.
В это мгновение Хонс (а никакой не Атон) дёрнул подбородком, наклонился к уху господина и что-то тихо сказал. Приглядевшись к застывшему взгляду «помощника», профессор досадливо поморщился: в самом деле, как можно было не заметить, что это глаза слепца!
– Я должен вас на время покинуть, мой молодой друг, – проговорил барон, выслушав слугу. – Сюда идёт император.
– В эту комнату?!
– Нет, в соседние покои. Я разместился там со своей походной лабораторией, а эту комнату полностью отдаю в ваше распоряжение.
– Откуда ваш человек знает, что сюда идёт император?
– Услышал. Хонс не ошибается.
Барон уже шёл от балкона к двери, копт следовал за ним.
Раздался громкий стук и неразборчивый голос, что-то недовольно вопрошавший. Кто-то желал войти в помещение, находящееся по соседству.
– Я здесь, сир! Иду! – крикнул Анкр, и профессор остался один.
В волнении смотрел он на закрытую белую дверь, за которой, всего в нескольких шагах, находился сам Бонапарт.
Ах, если б берсеркит был готов! Хватило б нескольких глотков, чтоб разом покончить с язвой, разъедающей тело Европы, пронеслось в голове у Самсона. Но почти сразу же ratio[27] возобладал на тёмной стихией sentimentum.[28]
Во-первых, не в Наполеоне дело, напомнил себе Фондорин. Дело в кудеснике Анкре и его усилителе гениальности. Глупо вырывать стебель, не выкорчевав корня.
Во-вторых, выкорчевать корень, то есть, заодно убить и фармацевта – способ, безусловно, действенный, но безнравственный, а значит, неприемлемый для цивилизованного человека. Барона нужно не умертвить (это была бы слишком большая потеря для науки), а обезопасить. Продолжая садоводческую аллегорию – пересадить сей корень в иную почву, где он мог бы дать благотворные всходы.
А в-третьих, нечего убиваться из-за того, чего нет. Ведь берсеркит ещё не приготовлен.
Кожаный сак стоял подле кровати нетронутый, но производство богатырского снадобья требовало оборудования для перегонки и фильтрации. Что это барон говорил про свою походную лабораторию?
Из-за двери неслись звуки разговора: один голос звучал сердито, второй примирительно. И хоть Самсон уже решил, что «стебель» для него интереса не представляет, а всё же сердце стучало вдвое быстрей обычного. Подсмотреть было бы слишком неосторожно – дверь могла скрипнуть, но уж услышать, что говорит Великий Человек, казалось легче лёгкого. Довольно подкрасться к двери и приложить к ней ухо.
