Ильза сидела рядом с мамой. Глаза у нее стали узкие-узкие, как у кошки. У Ильзы, когда она злится, глаза всегда как у кошки. Но мама даже и не заметила Ильзиного кошачьего взгляда. Она обернулась к Ильзе и спрашивает:
– А может, у них теперь уже другой букет на столе стоит?
– Пойди и посмотри, если это тебя так волнует! – вспыхнув, бросила Ильза и выбежала из комнаты.
Мама удивленно поглядела ей вслед, а гостья сказала, что девочки в переходном возрасте всегда очень трудны.
Тогда мама стала спрашивать меня. И я уже собиралась ей ответить, что бабушка сменила розы на три пластмассовых ириса, но не успела еще и рот раскрыть, как Курт крикнул:
– Да прекрати ты, черт побери, Лота, обсуждать такие вещи!
И мама тут же переменила тему. Я пошла в нашу комнату. Ильза сидела за письменным столом и покрывала ногти мертвенно-зеленым лаком. Она дрожала от злости, и зеленый лак то и дело попадал ей на пальцы.
Она сказала, что мама ее просто заводит. Ей просто дышать нечем, когда мама начинает вот так выступать.
– А ее итальянское зеркало в спальне, – не унималась она, – точно такая же мерзость, как бабушкины розы! Только стоит куда дороже! Мама воображает, будто что-то собой представляет – потому, что нашла себе мужа с квартирой в шесть комнат!
Я хотела успокоить Ильзу и сказала:
– Ты права, но волноваться из-за этого нечего.
– А ты вообще хладнокровная рыба! – взвилась Ильза и наговорила мне еще много всякого, но я все равно знаю, что она так не думает. Когда Ильза разойдется, она машет руками как бешеная.
Она задела флакон с лаком для ногтей, и он перевернулся. Мертвенный лак пролился на письменный стол. Я хотела его вытереть, но его разве вытрешь! Письменные столы у нас совсем новые. Я боялась, что мама из-за пятна будет ругаться. Я принесла растворитель и вылила его на пятно, но в растворителе, оказывается, есть ацетон, а от него сошла полировка, и опять получилось пятно, только еще больше.
– Ну вот, поправила дело, растяпа! – прорычала Ильза.
Никогда я не могу как следует разозлиться. Даже если со мной вот так обращаются.
Я сказала:
– Да не волнуйся ты! Я скажу маме, что это я виновата.
– Спасибо, обойдемся!
Она сказала это как-то так, что я поняла – нет, это она не воображает, это она всерьез.
– Но ведь мама, знаешь, как разойдется! Жутко! – сказала я.
– Ну и что? Пусть ее! Если мне это чересчур надоест, я вообще уйду!
До меня даже не сразу дошло. Я подумала, что она тогда просто уйдет в другую комнату. Или в туалет. Я и сама там часто отсиживаюсь, когда мама слишком долго меня ругает.
