– Назовите мне какую-нибудь книжку об этом, я ее прочту…
– Так вот, – продолжала Умрао-джан, – дом Ханум на Чауке стоял в хорошо защищенном месте. Западная его стена выходила на базар. К северной и южной примыкали высокие строения, в которых обитали танцовщицы. С одной стороны был дом Бины-джан, с другой жила Хусейн-банди. За домом Ханум находилась гостиница Мира Хусейна Али-сахиба. Одним словом, вор к нам ниоткуда не мог забраться. И тем не менее Ханум держала трех сторожей, которые охраняли нас всю ночь напролет. С тех пор как меня стал навещать Файз Али, одного сторожа приставили к дверям моей комнаты, потому что гость мой обычно приходил поздно ночью, а уходил до рассвета. Сторож впускал его, выпускал и запирал за ним дверь на ключ.
Файз Али пришел ночью, как обещал. Немного погодя он тихонько вышел на разведку. Сторож потягивался и зевал – ясно было, что он не спит. Файз Али позвал его в мою комнату.
– Возьми-ка рупию, – сказал он. – Я тебе еще ничего не давал. А дверь запри. Мы не спим, так что беспокоиться тебе нечего. Пойди отдохни.
Сторож поклонился и вышел.
– Ну, теперь идем, – сказал Файз Али.
Я поднялась. Две смены платья я еще днем увязала в узел. Сундучок с драгоценностями припрятала и того раньше. Взяв узел под мышку, я вышла. Мы направились к воротам Акбари-дарваза. У конного рынка нас ждала повозка, Запряженная быками. Мы сели в нее и поехали. У выезда из города, невдалеке от перекрестка, нас встретил всадник – конюх Файза Али – и с прибаутками поехал вслед за нами. К утру мы достигли Моханлалганджа и до полудня отдыхали на постоялом дворе. Пообедали там же, у содержателя.
В гороховой похлебке без соли вкуса нет,
А если нет и масла, то вовсе плох обед.
На третий день мы въехали в Раэ-Барели. Здесь мы приобрели себе дорожную одежду. Мне Файз Али купил два полных наряда, а платье, в котором я выехала из Лакхнау, я увязала в узел.
В Раэ-Барели мы расстались с нашей повозкой, наняли другую и направились в Лалгандж. Это селение находится в девяти-десяти косах от Раэ-Барели. Прибыли мы туда поздно вечером, и ночь провели на постоялом дворе. Утром Файз Али отправился на базар за покупками. В комнате, расположенной рядом с нашей, остановилась одна деревенская танцовщица, которую звали Насибан. Драгоценностей она носила сколько полагается и одета была неплохо. Хоть она и жила в деревне, но говорила вполне правильно. Вот только выражалась она не по-городскому. Мы с ней долго беседовали.
