Прошло несколько дней, но Султан-сахиб не появлялся и никого ко мне не присылал. А я, должно быть, влюбилась в него – боялась, что он больше не придет. Так оно и случилось. Ведь он берег свое доброе имя. Еще перед тем как прийти в первый раз, он велел своему слуге настоять на том, чтобы наша встреча прошла без свидетелей. Бува Хусейни обещала, что никого не допустит, но сделала промах – забыла поставить слугу у дверей. Хан-сахиб невесть как пробрался ко мне никем не замеченный, и наш вечер был испорчен.
Дней через пять мне довелось выступать на одной свадьбе. Там изволил быть и Султан-сахиб. Первое мое выступление началось в девять вечера. Здесь, в обществе, мне нечего было и думать о разговоре с ним. Нельзя было даже дать ему понять что-нибудь знаком или намеком. Но рядом с Султаном-сахибом сидел хорошенький мальчик лет девяти в богатой одежде. Вдруг он зачем-то поднялся. Мое выступление уже кончилось, и я переодевалась в соседней комнате. Я знаком подозвала мальчика, усадила его, угостила бетелем и стала расспрашивать:
– Ты знаешь Султана-сахиба?
– Какого Султана-сахиба? – недоумевал мальчик.[62]
– Того, что сидел против жениха, рядом с тобой.
– Так это мой старший браг, – хмуро отозвался мальчик. – Пожалуйста, не называйте его «Султан-сахиб».
– Хорошо. Ты передашь ему кое-что от меня?
– А он на меня не рассердится?
– Нет, не рассердится.
– Что же передать? Бетель? – спросил мальчик.
– Нет, не бетель. Бетель у него, наверное, есть в его собственной коробочке. Передашь эту бумажку.
На полу валялся обрывок бумаги. Я углем написала на нем следующие строки:
Упреков от своей любимой я не слыхал уже давно,
Пусть на пиру ее раздразнит игривой ревности вино.
Потом я объяснила мальчику, что бумажку надо незаметно оставить где-нибудь на виду у наваба – он и не догадается, кто ее положил. Так мальчик и сделал, а я наблюдала за ним, приоткрыв дверь. Султан-сахиб поднял бумажку, прочитал и задумался. Немного погодя он еще раз внимательно посмотрел на записку, улыбнулся и спрятал ее в карман. Потом знаком подозвал Шамшера-хана и что-то прошептал ему на ухо.
Примерно через час Шамшер-хан пришел ко мне в комнату и сказал:
– Наваб-сахиб велел передать вам, что напишет ответ на вашу записку, когда вернется домой.
Следующее мое выступление состоялось утром. На этот раз Султана-сахиба уже не было среди гостей. Без него мне здесь стало скучно, петь уже не хотелось. Кое-как дотянула я до конца и пошла домой. Весь день я ждала Шамшера-хана. Наконец, когда уже зажгли огни, он явился и подал мне письмо от Султана-сахиба. Там было написано:
