– Кого? – не сразу понял князь Себерии.
– Боярина Бутуя.
– Не суетись, княжич, – засмеялся Волох. – Его и без тебя убьют. Как только волхвы объявят, что княгиня Леля по сию пору праздна, так Бутую тут же учинят спрос. Ходят слухи, что он с Яртуром стакнулся и порчу на княгиню напустил. И тем нанес большую обиду Ударяющему богу.
Слова князя Волоха быстро разнеслись меж пирующими. И не нашлось среди князей и бояр человека, который посочувствовал бы несчастному Бутую. Ну надоел он всем за эти дни хуже горькой редьки! А князю Родегасту сочувствовали. Вот оно, проклятие Слепого Бера! И многим уже стало казаться, что зря они приехали в Расену, зря сели за свадебные столы, зря ополчились против Яртура, ибо не может человек, от которого отвернулись удача и боги, одержать победу в страшной и кровопролитной борьбе.
– Сам погибнет и нас погубит, – заметил к концу третьей седмицы опухший почти до неузнаваемости Аркасай.
Царь Сарматии, не в обиду ему будет сказано, красотой никогда не блистал, ну а после двадцати дней почти беспробудного пьянства вид у него был настолько страшный, что многие старейшины боялись на него смотреть. Щеки, взбухшие от прихлынувшей крови, окончательно задавили нос, а потому и дышал князь через рот, да и то с большой натугой. О глазах уже и помину не было. Какие там глаза, коли даже узкие щелочки, которые скорее угадывались на круглом лице князя, грозили исчезнуть без следа. Многие знатные гости между собой уже решили, что выпьют еще по одному кубку и все. Более их уже за этот стол не заманишь. Но тут какой-то бес опять вынес в навершье цветущего боярина Бутуя. Да что он трехжильный, что ли? И опять с кубком в руке! Да что же это делается, люди добрые? Где он только здоровье берет?
– Хочу вам радостную весть сообщить, старейшины, – почти прокричал Бутуй. – Княгиня Леля понесла!
– Куда понесла? – икнул удивленный царь Аркасай.
– Забеременела, говорю, княгиня Леля от князя Родегаста. Радуйтесь, люди!
Радость была. Да что там радость – ликование! Иные так по поводу своих первенцев не ликовали, как по поводу этого еще не родившегося Родегастова сына. И тут же в воздух взлетели шутихи – то ли грифонов отпугивали, то ли злых духов. Но никто из гостей на них даже не отреагировал. Попривыкли за двадцать дней сидения.
– За это я выпью, – сказал княжич Смага. – Весть того стоит. Ну, старейшины, за князя Родегаста, его будущего наследника и за нашу общую победу.
И тут же среди всеобщего ликования и братания как гром среди ясного неба ударила весть: княжич Яртур с многотысячным войском пересек границу Асии. Положа руку на сердце, весть эту ждали, но ждали так долго, что многим уже надоело гадать – будет война или не будет. А тут все сразу встрепенулись, засуетились, потянулись к рассолу, дабы окончательно в себя прийти и уже на трезвую голову принять, возможно, самое важное в своей жизни решение. Надо отдать должное племенным вождям, слабых духом среди них практически не нашлось. Как дружно сидели все эти дни за столом, так же дружно и в поход собрались. Многих обнадежила благая весть, пришедшая из покоев княгини Лели. Ну не может такого быть, чтобы Перун, поддержавший князя Родегаста на брачном ложе, вдруг оставил бы его на поле битвы.
