...И вот бригаду Скорой помощи пригласили на очередное повешение. Они ехали и все боялись, что опять попадут на сорок дней: угощаться, поминать, разыскивать свежих...
Но нет, не свежих. Сорок дней - это да, зато на улице, в Мурино. Повесился один. А какой-то маньяк вскрыл ему брюхо уже потом.
Наверное, грешный был человек, и вовсе не Прометей, так что печень ему выклевывали обычные вороны с помойки, и шею тоже они исклевали всю. Но сорок дней есть сорок дней! плевать на печень, когда душа уже перед Богом.
В общем, дохтура попали не на тот, что хотели, пир.
А другая Скорая, уже психиатрическая, поехала в парк Сосновка на вызов.
Там были два мужичка, решившие растравить себе душу. Дело в том, что это как раз совпало с головщиной повешения их третьего товарища на суку в той же Сосновке.
Пришли помянуть. Все же не какая-то нерусь! Взяли водочки, закусочки.
Пришли к тому же месту, а оно занято: там уже новый висит.
"Вешай, братцы, вешай! Вешай осторожно! Вешай, чтобы видел пассажир дорожный..."
Следственный эксперимент при кажущейся попытке к бегству
"Есть наслаждение и в дикости лесов", писал Константин Батюшков. Во всем есть, если поискаться.
Скорую прислали выразить свое мнение по поводу огнедышащего убийства. Семья из трех человек - сын (лет двадцати, поспешно слинял), мама и папа - огнедышала, попив хмельного, да так, что стало огнедышать висячее ружье, надышавшись парами в последнем акте этой постановки.
Крошка-сын к отцу пришел, взял дробовик и заправил папе в живот. Папа остался в кресле.
Доктор сказал, что ничего подобного прежде не видел - чтобы по стенам, по потолку, брызгами, субатомными частицами. Картечью, небось?
- Ружье-то хоть оставил? - спросил доктор.
- Нет, с собой уволок. Да у меня точно такое же есть, - закричала жена, побежала к себе и принесла ружье.
- Прямо не верится, - приговаривал доктор, изучая притихшего папу.
- Что не верится? Что так стреляет? Смотрите!
Мама уперлась прикладом в плечо, спустила курок и разворотила папе грудную клетку.
Будь мой тесть не тестем, а нормальным больным, он обожал бы меня как доктора.
Я ведь очень люблю лечить. И я бы его полюбил. Он приезжал бы к Константинычу запросто, так, с дарами: медом и кроликами, да чтоб я послушал его трубочкой. И я бы еще подумал, уходить ли мне из поликлиники-больницы. А дочку его я знать не знал бы, получается. Вот ведь парадокс!
И вот жена заболела и ни хера не лечится. Я пакетики пересчитал: все на месте! Так. Устроил с утра летучку, в шесть ноль-ноль, и дочери заодно: профилактически.
