– О нет, что вы! Мне страшно об этом даже подумать, – призналась Анабелла.
– Ну, еще бы! – с издевкой подхватил Колин. – Где, кроме театра, может собраться толпа сладострастников, которая будет, роняя слюни, пялиться на ваши ножки?
Не успела Анабелла дать ему ответ, как в разговор вмешалась леди Фолкхем:
– Не обращай на него внимания, дорогая. Он в последние дни стал довольно утомителен. Похоже, Колин полагает, что мужчинам должно быть дозволено танцевать, веселиться и плодить внебрачных детей, а женщины обязаны тихо сидеть дома и ждать, пока их бедные пьяные повелители соизволят явиться и уделить им капельку внимания.
– Вот уж неправда, – возмутился Колин, – и ты сама это прекрасно знаешь. Кстати, Мина, откуда у тебя такие мысли? Что-то я не видел, чтобы ты разрешала лондонским селадонам увиваться за собой.
– Ничего удивительного, ведь мой муж не пьяница и не дурак. Гаррет… – она невольно улыбнулась, вспомнив о муже, – он тонкий человек и верный супруг. Правда, узнай я, что он рассеивает свои семена не на моем поле, я бы первым делом разнесла его плуг, а затем незамедлительно обзавелась бы длинным хвостом любовников.
– Ты безжалостная амазонка, – рассмеялся Колин. – Ладно, если когда-нибудь твои интересы выйдут за пределы дома, постарайся вспомнить обо мне.
– Непременно! Я всю жизнь мечтала присоединиться к полусотне несчастных женщин, надеявшихся завладеть твоим сердцем.
Колин нахмурился, украдкой взглянув на Анабеллу, отошел к окну и оттуда проворчал:
– И вовсе их не было так много.
Леди Фолкхем в ответ расхохоталась:
– Злые языки утверждают, что их не меньше сотни. Скажи спасибо, что я не люблю преувеличений.
Колин деланно засмеялся:
– Ладно, все это не имеет отношения к происходящему. Нам надо спасать девушку от затейника, который и вправду имел сотню женщин. А может, и гораздо больше.
Анабелла обменялась с леди Фолкхем понимающими улыбками. Приятельница Колина ей очень понравилась. Она впервые увидела человека, способного парировать ядовитые высказывания Колина.
При этом Анабелла завидовала дружбе леди Фолкхем с Колином. Она все отдала бы за то, чтобы он относился к ней с таким же уважением. Увы, леди была аристократкой, а она…
«Ты и сама дворянка», – напомнила она себе.
Да так оно и было: ведь ее мать – дочь дворянина, а отец – настоящий аристократ. Правда, сама Анабелла не чувствовала себя ни дворянкой, ни, тем более, аристократкой. В театре стирались классовые различия, и она уже не понимала, кем ей себя считать: падчерицей сквайра? дочерью графа? актрисой? или, может быть, шлюхой? У нее было столько ролей, что среди них почти затерялась неискушенная Анабелла из Норвуда.
