Сирена снова бросила взгляд на Калеба и с удивлением заметила, что его внимание приковано к двери за ее спиной, а не к Ригану, который с упоением расписывал «цивилизацию» на Яве. Заинтересовавшись, Сирена обернулась и увидела входящего Тайлера под руку с Камиллой; на лице Калеба застыло выражение не то изумления, не то разочарования из-за явной беременности баронессы. «Значит, – подумала Сирена, – молодой щенок надеялся, что Камилла ждет его возвращения после долгой разлуки. Ты ошибся, Кэл: У Камиллы на уме совершенно другое…»
Улыбаясь, Сирена первой шагнула к Камилле и заключила ее в объятия. Старые раны из-за Ригана давно затянулись, а то, что Камилла согласилась принять в своем доме Рэн, лишь укрепило дружбу женщин.
– Ты стала еще прекраснее, – тепло произнесла Сирена. – Приближающееся материнство очень идет тебе. Правда, Риган? – она повернулась к мужу, который, прежде чем выразить какое-либо чувство, ждал, как Сирена будет приветствовать его бывшую жену.
Глядя на Камиллу, Риган поверить не мог, что много-много лет назад был женат на этой женщине. Ей и сейчас едва можно было дать больше двадцати, как тогда, когда они впервые встретились. Блондинка с фиолетовыми глазами, невинное выражение которых опровергало ее богатый жизненный опыт, Камилла оставалась привлекательнейшей из женщин, каких он только встречал – за исключением Сирены, разумеется. От Ригана не ускользнуло выражение лица Калеба, и мелькнула мысль: не было ли чего между его сыном и бывшей женой?
Риган вздохнул. Все это было так давно, что теперь уже не имеет значения. В любом случае он не может обвинять Калеба за интерес к Камилле. Она и сейчас такая же изящная и прекрасная, как подснежник весной.
Риган шагнул вперед и, обняв Камиллу, шумно чмокнул ее в щеку.
– Сирена права, малышка. Ты никогда не была прекраснее!
Тайлер засиял от гордости за жену и почувствовал огромное облегчение, что ван дер Рис не держит зла на Камиллу. Он все знал о прошлом жены: об обманутом Ригане, о любовной связи с Калебом – но для Тайлера это не имело значения. Он ни разу не усомнился в том, что Камилла по-настоящему всегда любила только его одного.
Лишь Малькольм не принимал участия в разговоре и обмене комплиментами. Когда он заставлял себя смотреть на баронессу, то тщательно избегал вида ее выросшего живота. С презрительной гримасой он размышлял, что беременные женщины, которые выставляют себя перед обществом, так же привлекательны, как свиноматки с сосущими их поросятами. Он поймал на себе взгляд зеленоглазой Сирены и сделал вид, что изучает вино в бокале. Малькольм надеялся, что она не смогла прочесть его мысли.
