– Не желаете еще вина? – тихо спросил Малькольм. «Она, наверное, пьяница», – злобно подумал он.
– Если настаиваете, – улыбнулась Сирена, протягивая бокал. – Наполните до краев.
До краев! Ум Малькольма лихорадочно работал. «Если она так пьет, то что же тогда делает ван дер Рис?» – размышлял он, осторожно подавая даме бокал, чтобы не расплескать обжигающую жидкость.
Сирена сделала так, что ее нежная рука коснулась длинных тонких пальцев Малькольма. Она посмотрела ему прямо в глаза, а затем застенчиво опустила ресницы. «Если он дурак, – решила Сирена (а в этом она не сомневалась), – то сочтет этот жест за скрытое приглашение к более глубокой дружбе или еще похуже…» Сирена отпила вина и снова встретилась взглядом с Малькольмом.
Риган подтолкнул Калеба:
– Еще пять минут в обществе Сирены – и этот щеголь забудет, зачем он здесь. Спорим, Кэл?
– Может быть, я не знаю всех тонкостей, но в одном я уверен: только полный идиот может пытаться заигрывать с Сиреной!
Мужчины запрокинули головы и, зажав великолепными зубами сигары, громко расхохотались.
Сирена удивленно взглянула на двух мужчин, которых любила больше всех в своей жизни. Она вздохнула, и по телу разлилось теплое, восхитительное ощущение: они оба принадлежали ей – Риган по браку, а Калеб благодаря невидимым связям, которые установились много лет назад. Они принадлежат ей сейчас и навсегда. Сирена пребывала в этом блаженном состоянии до тех пор, пока Риган и Калеб снова не посмотрели на нее, и каждый хитро подмигнул ей. Они знали, что она делает с Уэзерли, и оба одобряли ее поведение.
«Вот это женщина! – безумно подумал Малькольм. – А я мужчина, способный укротить любую женщину!» Дамы всегда падали к его ногам, умоляя о расположении. Даже леди Элизабет Райс, среди любовников которой был сам король, была к нему неравнодушна и доверила тайну о драгоценном ожерелье короля. Но Малькольм не догадывался, что Сирена никогда не будет молить о его благосклонности либо одаривать таковой; эта женщина никогда не станет ползать в ногах мужчины. Сирена достойна бросить вызов любому из представителей сильного пола.
– О чем вы думаете, Малькольм? – спросила Сирена, дерзко глядя ему в глаза.
– Я думаю, что теперь знаю, откуда у Рэн такая красота и грация.
Он широко улыбнулся, сделал шаг вперед и оказался так близко от Сирены, что мог ощущать тонкий аромат ее изысканных духов.
Сирена потупила глаза, чтобы скрыть их оживленный блеск. Да, Рэн действительно красива, но неужели Уэзерли не знает, что Рэн им не родная дочь? Сирена прихлебывала вино и размышляла. Если Малькольм волокита – судя по словам Тайлера и ее собственным наблюдениям, – то он, наверное, думает, что ухаживает за богатой наследницей. Останутся ли его чувства к Рэн такими же горячими, когда Уэзерли узнает, что ван дер Рис не брали на себя никаких обязательств относительно приданого Рэн или ее доли в наследстве? Какова будет его реакция, если рассказать ему об этом?
