На окраине Федька остановился, подумал немного: куда? К кому идти? И, как ни раскидывай, выходило одно: к учительше, Ксении Викторовне Кривокорытовой, жене председателя сельсовета. Не то чтобы была там какая-то дружба, симпатия или просто Кривокорытова выделяла Федьку, уважала его. Скорей наоборот: относилась брезгливо, поругивала на людях, дергала плечиками, разговаривая с ним. Здесь другое: Ксения Викторовна выделяла девчонку, Федькину дочь, Дашку-растрепку, среди других учеников, считала ее старательной и умницей; что ж, тем больше доставалось непутевому отцу! По этой причине Кривокорытова и забегала в сурнинскую избу чаще, чем в другие; это обстоятельство Федька особо ценил, и душевность учительницы пала ему на душу. А по правде сказать, кто к ним и ходил-то? Один дед Глебка, глухой и жалкий. Придет, нагамкает на всю избу, распугает ребят, поест кислой капусты и убредет, мелкая душа. А Ксения Викторовна и Дашку-растрепку нахвалит, и сопли Арканьке-реве уберет, и Федьку-то наругает, и картошку Мильке чистить пособит. Допоздна досидит, бывало, а ведь своя семья, тоже обиходить надо. Вот такая учительша, скажи, золотая, да и то мало!
И еще одну думу таил Федька относительно своего с нею разговора, ибо знал: разрешить ее, кроме Кривокорытовой, вряд ли кто способен.
Возле ее дома он долго мялся, переводил дыхание; тер сапоги сначала о железную скобу, потом — о тряпку перед крыльцом. Поднялся и постучал. Открылась дверь в избе, Ксения Викторовна крикнула:
— Входите, не заперто!
Сурнин натужился, стараясь казаться степеннее, пошел даже чуть враскачку, но не надолго его хватило: перед дверью растерялся и в дверь юркнул по-мышиному, тихо и быстро, словно скользом. Юркнул и огляделся.
В избе было пусто, и никого постороннего Федька так и не выглядел. Младшие ребятишки уже спали, старшие не пришли еще с улицы, а хозяин, наверное, опять засел в правлении с председателем Митей Колоском, точит с ним лясы.
— Драсьте! — по-петушиному крикнул Сурнин.
Она встретила его несколько удивленно, однако показала на табуретку:
— Садитесь… э-э… Федор… э-э…
— Да ладно! — смутился он. — По отчеству еще… Вот не хватало…
Ксения Викторовна села против него, посмотрела выжидающе и вдруг всплеснулась, крикнула:
— Что… что-то с Дашей случилось, да?
Сурнин поднял руку, успокаивая ее.
— Тетрадку… ну, листочек там, можно? И с карандашиком.
Она принесла, и он, подсев к столу, долго пыхтел, что-то изображая. Протянул:
