. Не умножая примѣры, можно сказать, что письменный заговоръ былъ не менѣе устнаго хорошо извѣстенъ въ XVII в. людямъ различныхъ слоевъ общества, и его боялись настолько, что всякій исписанный клочекъ бумаги, а тѣмъ болѣе письмо, тетрадь являлись поводомъ къ обвиненію человѣка въ волшебствѣ:“… „привелъ на Елецъ въ приказную избу губный цѣловальникъ… человѣка съ книжкою… и тотъ приводный человѣкъ съ тою книжкою… роспрашиванъ“
>3). Написанный заговоръ зашивали въ шапку носили на себѣ:“… „а онъ-де, Андрей, тѣ письма, зашивъ въ шапку, носилъ съ собою для того, чтобы ему отъ людей во всякихъ дѣлахъ было счастье…“
>4) „а была-де та книжка на немъ, Гаврилкѣ…“
>5). Письменные заговоры отнимались у обвиненныхъ и прикладывались къ судному дѣлу, но такъ какъ окончательный приговоръ обрекалъ ихъ на уничтоженіе, то значительное количество ихъ (судя по дѣламъ о волшебствѣ) пропало безслѣдно. Обычное заключеніе, рѣшавшее судьбу писаннаго заговора, было таково: „а воровскія письма его руки сжечь у него на спинѣ, чтобы впредь неповадно было такимъ воровскимъ заговорамъ учиться и писать“. Лишь случай, какъ напримѣръ въ дѣлѣ № 1133 Приказнаго стола, сохранилъ какимъ то образомъ точныя записи заговоровъ, сдѣланныя разными почерками, на разныхъ по размѣру листкахъ бумаги. Нѣкоторые заговоры сохранились въ столбцахъ, переписанные дьяками
>6), или же изложенные ими въ косвенной рѣчи, или просто перечисленные по
16
содержанію>1). Обладаніе письменными заговорами влекло за собою различныя наказанія, включая сюда и сожженіе виновнаго въ срубъ, и все таки, не смотря на страхъ тюрьмы, кнута, смерти, „воровскими письмами“ пользовались широко и списывали ихъ для своего употребленія при всякомъ удобномъ случаѣ. „А съ пытки Петрушка Поповъ… говорилъ… что то воровское письмо писалъ со словъ гулящаго человѣка Артюшки Плохова на имя Петрушки Карнѣева у брата его… въ банѣ“>2). „И тотъ волшебникъ, Прохорка Козариновъ, въ распросѣ сказалъ… что-де писалъ… волшебное письмо онъ, Прохорка, у того у Левки“>3). Мишка Свашевскій… „списывалъ… тѣ черные книги съ тѣхъ книгъ, каковы были у боярина у Артемона Сергѣевича Матвѣева“>4)…„а на Тулѣ де-онъ, Павелъ о приворотномъ письмѣ въ распросѣ сказалъ, то-де письмо его руки выписалъ онъ изъ розыскнаго дѣла Алексѣевыхъ людей Тараканова изъ распросу Минки Буслаева съ товарищи, которые въ 720 г. по розыску кажнены смертью“>5). Судебное слѣдствіе, стараясь дознаться, откуда списанъ тотъ или другой заговоръ, привлекало къ допросу многихъ людей, и изъ показаній ихъ отчетливо выясняется, что „еретическія письма“, подобно устному заговору, распространялись среди самаго разнообразнаго общества и иногда совершенно случайно попадали въ руки обвиненныхъ. Начиная съ боярина и кончая гулящимъ человѣкомъ, каждый могъ имѣть „воровское письмо“ и употреблять его по своему усмотрѣнію. Изъ судебныхъ бумагъ можно видѣть и то, что въ нѣкоторыхъ случаяхъ устный заговоръ ложился въ основу письменнаго. Заговоръ записывался со словъ, а потомъ уже переписывался и хранился не въ памяти, а на бумагѣ: „да у него жъ Артюшки тѣмъ заговоромъ учился заговаривать Козельскаго уѣзда села Коробокъ помѣщикъ… Булгаковъ и тѣ заговоры…
