Тарантул возвращается, грохает на стол бутылку и расставляет бумажные стаканчики. Валится на стул, разливает.
— Ну, за красотку Танатос! — провозглашает он.
— Постой... Танатос — ведь это смерть, да?
— Ага!
— Сам целуйся с этой красоткой, — произносит кисочка с достоинством. — А я так выпью за жизнь.
Тарантул хохочет, затем обращается к Максиму:
— Вы, конечно, не помните меня. А я был вашим студентом. Лет десять назад. Вышибли.
— Нет, не помню, — отзывается Максим.
— Еще бы... Посмел иметь свое мнение! Философия... Сейчас и вспомнить стыдно — этакое дерьмо. Но ведь доходное, ежели повезет, а?
Максим поднимает на него мученические глаза.
— Что вы имеете в виду?
— Не что, а кого. Вас, профессор, вас! Ну, эрго бибамус!
Залпом выпивает и наливает снова. Максим, поколебавшись, тоже выпивает залпом, морщится.
— Экая дрянь...
— Другого здесь не держат. Зато крепко. О чем бишь мы... Да! Кисочка, ты, кажется, тоже на философском была?
— Видала я твою философию... Я биолог. Тычинки и пестики.
— Надо понимать, главным образом — тычинки... — с понимающим видом произносит Тарантул. — Ладно, все равно. Так что я хочу сказать, профессор? Слышал я вас намедни по телеку — и какая же вы сволочь! Сколько вам там заплатили эти гады — двадцать тысяч?
— Простите, — говорит Максим, уже несколько опьяневший. — Премия, строго говоря, не является платой...
— Бросьте, бросьте... Академик. Доктор. Знаете, почему я не бью вас по морде? Потому что пью на ваши деньги... Да, кстати, вы уже взошли или не взошли?
— Не понимаю, что вы мелете, — угрюмо произносит Максим и снова выпивает.— Ну как же... Ведьма, целительница... Так взошли?
— Идите вы в задницу, студент.
— Ага, не взошли. Смотрите, профессор! Ведьма ведь тоже женщина. И если как женщина она рассердится, то как ведьма...
— Погодите! Откуда вы знаете?
— Так это же я вам звонил. Помните?
Максим молчит, тупо глядя на свой стаканчик. Тарантул снова разливает. Затем говорит убежденно:
— Да, он — великий человек!
— Кто? — с ужасом спрашивает Максим.
— Да вам-то что? Вы его только слушайте, а то пропадете. А впрочем, пропадайте, черт с вами. Одним профессором больше, одним меньше... Выпьем!
Они выпивают. У столика возникает из дыма человек неопределенного возраста, облаченный в нелепый балахон с большими перламутровыми пуговицами.
— Тарантул, — произносит он стонущим голосом. — Ты пьешь, Тарантул, эрго ты при деньгах. Дай десятку. Без отдачи.
— Дам. А ты спой.
Человек в балахоне закидывает голову и поет:
