Хаген кивнул.
– Это не все. Мой подарок бросит на тебя подозрения в том, что ты захочешь помочь мне бежать. Поэтому я принесу клятву. Для этого нам обоим нужно пойти к князю.
Ольбард стоял на пригорке. Руки, натруженные мечом, приятно гудели. Диармайд сегодня превзошел себя, и поединок вышел очень интересным. Такого владения мечом князь не видел с тех пор, как Ререх Умелый начал учить его воинскому искусству. Что ж, Западная Страна всегда славилась своими бойцами. Надо будет попросить черноволосого ирландца еще раз показать этот прием «падающего листа».
Занятый своими мыслями, он заметил троицу, идущую к нему, уже у подножия холма. «Интересно, что привело этих троих?»
Александр, шедший впереди, остановился. Хаген сделал еще шаг, положил к ногам князя длинный изогнутый меч, похожий на сарматскую саблю.[63] Сигурни осталась сзади. В руках ее был горящий факел.
– Разреши говорить, Синеус, – Хаген стоял прямо и смотрел твердо. На лугу, где упражнялась дружина, все замерло. Воины, чувствуя, что происходит нечто важное, стали собираться к холму.
Ольбард кивнул:
– Говори, Стурлаугсон.
– Я обязан жизнью тебе, князь. Я твой пленник. Но Сигурни обязана честью Александру. Она жена мне перед богами и людьми. Вчера мы совершили обряд, и Диармайд О Дуйвне был нам свидетелем… Я должен оплатить свой долг перед твоим воином. Чтобы не делать этого у тебя за спиной, я передаю свой дар тебе, дабы ты сам наградил его, если считаешь достойным.
Ольбард поднял оружие, извлек из ножен и взвесил в руке.
– Прекрасный дар. Неясно только, как ты его спрятал…
– Это не все, князь. Чтобы твои воины не думали, будто я пытаюсь этим мечом купить себе свободу, я дам клятву.
Он вытащил нож из-за голенища и полоснул себя по левому предплечью. Сигурни тут же оказалась рядом, держа факел в вытянутой руке. Потекла кровь, капая прямо в шипящее пламя. Выражение лица Хагена при этом ничуть не изменилось…
Стояла тишина. Собравшиеся вокруг воины ждали.
– Я, Хаген Стурлаугсон, известный также как Молниеносный Меч, клянусь перед Богами и перед людьми клятвой Огня, Крови и Стали в том, что намерения мои чисты и я не собираюсь бежать от тебя и твоих воинов, Ольбард Синеус, разве только ты сам отпустишь меня. Клянусь не ковать крамолы и не договариваться с иными у тебя за спиной. И слово мое твердо! Если же я нарушу его – пусть меня поразит мое собственное оружие!
Некоторое время Ольбард молчал. Ветер трепал его отросший чуб и усы.
