И он был прав. Наливная чернильная авторучка была никому не нужна. Даже мне. Недавно, к первому сентября родители купили мне аж три шариковых авторучки - с синим стержнем, с красным и с черным.
Авторучки лежали в прозрачном пластиковом чехле-футляре. Не у каждого школьника были такие. Но я сказал, больше всему классу, чем
Елене Аркадьевне:
- Очень надо с чернилами возиться. Каменный век что ли?
- Ребята! Эта авторучка - память об одном человеке. Я ей очень дорожу. Отдайте, пожалуйста! Тем более что она никому из вас не нужна.
- Да не брали мы вышу авторучку, - завелся Пупок. - Вы че? Не поняли, что ли?
Пупок злился, наверное, потому, что он своей видавшей виды шкурой чувствовал - кто бы не скомуниздил эту проклятую авторучку, обвинят все равно его. А кого еще обвинять? Он ведь плохо учится, а родители у него - мать простая фельдшерица в ветлечебнице, к тому же пьющая, отец сидит. Неблагополучная семья.
- А почему ты грубишь? - тихо спросила Елена Аркадьевна, у нее побелел кончик красивого носа. - Почему, Павел, ты позволяешь себе разговаривать со мной в подобном тоне?
- Вы же себе позволяете! - очень убедительно заметил Пупок.
Прозвенел звонок, и в класс вошла русачка Софья Абрамовна, это был ее урок.
- Софья Абрамовна, - тоном приказа сказала математичка. - Будьте добры, проследите, чтобы никто не выходил из класса. Я сейчас вернусь. - И гордо вышла, прикрыв за собой дверь.
Русачка пожала литыми плечами и встала у двери, как скала. О том, что на улице во всю гуляет бабье лето и по причине тепла окна открыты, что класс находится на первом этаже, и что через открытые окна можно легко удрать, она не подумала, да и мы все даже не пытались этого сделать. Какое-никакое, но уважение к учителям и вообще к старшим, у нас пятиклассников, живших в эпоху развитого социализма, присутствовало. Той отмороженностью, которая царит в теперешней школе, дети еще не болели.
Софья Абрамовна Розенблюм была типичной еврейкой и национальность свою скрывать даже не пыталась, сложно было ее скрыть, имея такое имя, отчество, фамилию, а вместе с ними, широкие бедра, крупный нос с горбинкой, кудрявые черные волосы и смуглую кожу. Говорила она, сильно грассируя. Теперь я бы не смог понять, каким образом ей удалось работать учительницей русского языка. А тогда я об этом не задумывался. Еврейский вопрос прошел мимо меня. Я его не заметил. А про Софью я тогда думал, что она просто не совсем русская. И все.
