- Ну, хорошо, - вздохнул я. - Ты где?
- У себя дома. Верней, у тебя, в оборудованном тобой гнездышке. В публичном, так сказать, доме.
- А мама как же? - я пропустил Викину колкость мимо ушей.
- С мамой остались сестры, мои тетки.
- Хорошо. Я сейчас возьму такси и приеду.
- Жду.
Вика была не слегка подшофе, а хорошо поддатой, но не в полном ауте. И все же мне нужно было приехать завтра.
У порога стоял кожаный чемодан.
- Ты куда-то собралась? - спросил я, не делая даже попытки ее поцеловать.
- Я переезжаю к маме. Завтра. Выпьешь?
На журнальном столике стояла бутылка моего любимого Хенесси и лежала открытая коробка шоколадных конфет, крышка от коробки валялась на полу и в ней, как в пепельнице лежало десятка два окурков. Коньяка в бутылке было на донышке.
- Ты что, целую бутылку выпила? - удивился я.
- Легко.
Я взял крышку с окурками, отнес ее на кухню и выбросил в ведро. В ведре, заполненном мусором до самого верху, лежали осколки хрустальной пепельницы. Я взял из сушилки блюдце и вернулся с ним к
Вике. Она уже закурила очередную сигарету, пепел стряхивала прямо на палас. Я отнял у нее сигарету и затушил о блюдце.
- Если хочешь поговорить, иди в ванную. Прими контрастный душ, а я пока заварю кофе.
- Спинку потрешь?
- Потру, если хочешь.
- Не хочу. И в душ не хочу, - отказалась Вика, но в ванную ушла.
Вскоре я услышал, как полилась вода, и пошел на кухню варить кофе.
После душа Вика немного отрезвела, а кофе и вовсе привел ее в адекватное состояние. Я думал, что сейчас Вика начнет оправдываться и ластиться, как кошка, но ничего подобного не случилось.
- Даю тебе отставку, Колюня, - сказала она, закуривая. -
Продажная любовь закончилась.
- Почему так резко?
- Произошло кое-что, если ты помнишь. Артур умер.
- Ну и что? Нет, прости, я хотел сказать, какая связь между смертью твоего брата и нашими взаимоотношениями?
- Прямая. Пояснить?
Я промолчал.
- Ты думаешь, мне деньги твои нужны были? - Вика зло посмотрела мне в глаза. Я снова промолчал.
- Вот если ты так думаешь, то ты правильно думаешь. Да, мне нужны были твои деньги. Я брата своего любила… Для него и… Не знаю, может быть, я и тебя сначала любила. Ну, как же? Такой Мэн! Высокий, красивый, богатый! Уверенный! За таким, как за каменной стеной.
Только холодный ты! И не любишь никого. Наверное, и не любил никогда. Ты только деньги свои любишь!
"Неужели это так?", - подумал я. - "Ерунда! Вика совершенно меня не знает. Я могу любить. Я любил когда-то!".
