– Что же вам дала наша сегодняшняя экскурсия? – спросила Таня.
– Теперь я имею представление о строении всей этой местности. Правда, оно оказалось неинтересным: древние граниты и толща черных кварцитов, пронизанных жилами кварца. Холм, на котором стоит обсерватория, несколько отличается от других: он сложен какими-то очень плотными стекловидными кварцитами. Красивые камни в русле речки остались от размыва кварцитов – в жилах, в пустотах и натеках по трещинам, должно быть, довольно много халцедона и опала.
– А где же разработки, о которых говорится в надписи?
– Так и не знаю. Сами же видели, – нигде ни малейших следов. Может быть, они скрыты под развалинами обсерватории.
– Плохо! Опять Матвей Андреевич будет смеяться... – заключила Таня. – Пора обратно. Смотрите, солнце садится. И так придем в темноте.
На красном огне заката круглые плечи холмов выступили резкими силуэтами. Полное отсутствие ветра подчеркивало глухое молчание окрестных песков. Когда мы добрались до холма обсерватории, с западной стороны уже погасли последние отблески зари.
Развалины, едва различимые при свете звезд, встретили нас молчанием. Только сплюшка[2] где-то вдали издавала свой мелодичный крик. Ночью здесь было неприветливо; неясное ощущение опасности овладело нами, и мы пошли крадучись и шепчась, словно боясь разбудить что-то дремавшее среди угрюмых стен.
Внезапно я почувствовал, что дневная усталость куда-то отходит, уступая место бодрости. Сухой, неподвижный воздух, несмотря на тепло, исходившее от нагретых стен, казался необычайно свежим. Приятное, едва ощутимое покалывание изредка пробегало по коже.
– Я совсем не устала, – шепнула мне Таня, придвигаясь так близко, что почти касалась меня плечом. – Здесь что-то в воздухе.
– Да, я бы сказал, воздух – точно вблизи динамо-машины. Потрогайте-ка ваши волосы, Таня: они что-то очень распушились.
Таня провела рукой по волосам, стараясь пригладить их, и множество мельчайших голубых искорок замелькало под пальцами.
– Будто перед грозой, – сказала Таня, – только небо ясное и духоты совершенно не чувствуется, наоборот...
– Странно. Вообще в этом месте много необъяснимого... – начал я и вдруг увидел слабое зеленоватое свечение, мелькнувшее где-то в проломе стены.
Мы уже подходили к главному зданию с дугой квадранта. Я присмотрелся и заметил, что чуть видимым отблеском светится несколько букв надписи на внутренней стенке портика.
– Смотрите, Таня! – Я подвел свою спутницу к обрушенной части стены.
