– Я люблю тебя, Юрочка, – ответила она. – Я не могла бы с твоим другом… ни при каких обстоятельствах. – И она рассказала ему, что произошло в тот день между ней и Аркадием.
– Фантастика! – покачал головой Юрий. – Прямо кино!
Егоров увлек ее опять на подушки, и они целовались так долго, будто им было по шестнадцать лет и они впервые дорвались до запретного плода.
– Римм! А этот? Красивый такой… с которым я тебя видел… Он кто? – спросил Егоров, и она почувствовала, как он напрягся. – Что у тебя с ним было?
– Это Игорь. Мой муж, – ответила Римма. – Бывший, конечно.
– И что он?
– Он хотел, чтобы мы с ним начали все сначала.
– Он по-прежнему любит тебя?
– Оказалось, что так…
– А ты?
– Ты же знаешь…
– И все же… Ты с ним…
Римма отстранилась от Егорова и сказала:
– Да! Я с ним спала, потому что мне надо было как-то избавиться от постоянных мыслей о тебе. И тебе придется это принять или…
– Или что?
– Не знаю, – сникла Римма, но потом смело посмотрела в глаза Егорову: – Впрочем, знаю. Лучше сразу уходи, только не заставляй меня оправдываться.
– Я не буду… Просто мне хочется быть уверенным в том, что…
– Юра! – прервала его Римма. – Если ты остаешься со мной, то не надо ни в чем сомневаться. У меня ничего ни с кем не может быть! Ты мне веришь?
Егоров провел пальцами по ее щеке и вместо ответа на вопрос сказал:
– Я никогда не был так счастлив… Разве что когда родился Илюшка… Да и то по-другому…
Он поцеловал ее в нос, потом в губы, нежадным и быстрым поцелуем, потом, будто торопясь, пробежал губами по подбородку и шее, ложбинке между грудями и спустился по ее подрагивающему животу вниз. Она хотела как-то защититься, закрыться руками, но потом поняла, что этого вовсе не нужно делать, что именно ему она доверяет полностью и безоглядно. И ничего нет стыдного, когда любовь… И пусть кровь кипит ключом от его поцелуев, и дугой изгибается тело, и протяжный стон вырывается сквозь стиснутые зубы. Сейчас все можно, все разрешено и дозволено. Она совсем не распущенна и безнравственна, она просто любит его и готова дарить себя всю…
– Мне хочется плакать от любви, – прошептала изнемогшая Римма, но ей казалось, что она кричит об этом на весь мир.
– Делай что хочешь, – ответил он. – Сейчас можно все.
И вместо плача Римма тихо рассмеялась. Надо же – они думают одинаково. Они были едины и телом, и душой.
– Если честно, то я самым ужасным образом хочу есть, – сказала она.
– Удивительно, как мы сегодня с тобой во всем совпадаем! – подхватил Егоров, и они одновременно вскочили с постели, и опять обнялись, и снова рухнули на сбитую в комок простыню, и долго еще… голодали.
