Аркадий, сунув лотерейку в карман, мялся возле ее окошечка и никуда не уходил.
– Что-нибудь еще? – спросила Римма.
– Да… То есть нет… То есть я хотел спросить… когда вы заканчиваете работу?
– Это вас не касается.
– Да… То есть… Пожалуй…
Аркадий отошел от ее рабочего места, и Римма тут же о нем забыла, потому что откуда-то набежала очередь. Вот так всегда: то никого, то не продохнуть.
Когда она выходила из книжного магазина, из-за угла здания, где находилось ее почтовое отделение, снова вынырнул Аркадий. Римма на всякий случай огляделась вокруг, хотя и так знала это место наизусть. Бежать некуда.
– Что вам от меня надо?! – зло бросила ему она. – Вы и так уже для меня постарались на славу!
– Вы отлично знаете, что я ничего не делал умышленно.
– Ага! Сначала вы неумышленно трудились с перепоя, а потом – от чрезмерной трезвости, да?!
– Римма! Ну зачем вы так?!
– Послушайте, Аркадий! – горячо заговорила она. – Я вас умоляю, оставьте меня в покое! Я только-только приспособилась к новым жизненным обстоятельствам, а тут опять вы!
– Я вполне могу стать вашим новым жизненным обстоятельством.
– Вы – старое обстоятельство, и, я бы сказала, не лучшее из тех, что у меня были!
– Глупости! Вы несчастны, Римма! И это видно невооруженным глазом!
– И что?
– Да ничего… Просто… у меня тоже все как-то не так…
– Ничем не могу вам помочь! Пустите! – И она попыталась его обойти, но он, опять загородив ей дорогу, сказал:
– Вы мне нравитесь… так нравитесь, что…
– Что?
– Хоть кричи…
Римма уставилась Аркадию в лицо. Первый раз, в ресторане, ей сильно не понравилось его сладкое масленое лицо. Алкогольное опьянение никого не красит. Когда она видела его второй раз, возле собственного подъезда, он выглядел уже лучше. Сейчас, присмотревшись, Римма заметила, что лицо его здорово исхудало, осунулось и побледнело. Может, он и присочинил, что кричать ему хочется от чрезмерности чувств к ней, но дела его, видимо, и впрямь нехороши. Но утешать его она не будет. С нее хватит Гарика, которого она пожалела. Да и вообще, что-то у нее с мужчинами не получается. Будто кто-то не хочет, чтобы она была счастлива, и вмешивается в ее жизнь самым иезуитским способом. Егоров больше всего боялся очередного предательства со стороны женщины, и именно это ему преподнесла Римма. Гарик, обожающий детей, никогда не смог бы простить мать, бросившую ребенка, и получилось, что как раз Римма на это и способна.
– Скажите, Аркадий, а что вы больше всего не любите в женщинах? – спросила она.
