– Это за неприятности, – тихо и многозначительно сказал Армад, незаметно для всех вкладывая в вялую руку трактирщика несколько сер. – Думаю, Орвин, тор-шэл Алдион, не оценит, если ты станешь рассказывать всем посетителям о случившемся или вздумаешь утверждать, что шэл Крэйн был неправ. Ты меня понимаешь?
Трактирщик молча кивнул и спрятал монеты. Оттаскивая в одиночку грузное, уже ставшее твердым тело несчастного мастера, он думал о том, что произошло в его трактире. Ему приходилось часто видеть чужую смерть, да и в юности, что греха таить, было… Нет, ему это было не впервой. Но впервые в жизни он увидел, чтоб человека убивали без эмоций, с одной лишь только холодной отстраненной брезгливостью в глазах. О чем он успел подумать за то время, пока оттаскивал тело мастера на задний двор и устраивал его, никому неизвестно, потому что всю оставшуюся жизнь он избегал говорить об этом случае и каждый раз вздрагивал, когда кто-то упоминал младшего шэла Алдион. Но если бы его спросили, он бы ответил – в ту минуту он снова вспомнил ледяные глаза Крэйна и затхлую гнилостную жижу, которая померещилась ему однажды.
Но никто его об этом не спрашивал.
– Ну и зачем? – спросил Армад хмуро, отставляя пустой кувшин. – Крэйн, иногда мне кажется, что ты не контролируешь свои действия. Это опасно.
Крэйн лишь улыбнулся. После боя, если это, конечно, можно было назвать боем, он чувствовал приятное оживление, погорячевшая кровь струилась по жилам, наполняя тело силой и уверенностью. Он машинально коснулся пальцем рукояти стиса и на бледной коже отпечаталась жирная багровая точка, похожая на большого жука. Брезгливо поморщившись, он вытер ее о край стола.
– Извини, – сказал он. – Я, наверное, был неправ. Мне просто надо было развеяться.
– О да. Он действительно оскорбил шэда Кирана?
– Не знаю. Какая разница? Достаточно того, что это животное осмелилось осквернить своим гнилым ртом его имя.
– Опять скука? Ты опять чувствуешь скуку, Крэйн?
Крэйн пожевал губами и отвел взгляд.
– Не знаю. Я опять чувствую пустоту. Я соскучился по жару возбуждения в крови, мне его до смерти не хватает. Мне надоело проводить дни напролет в трактирах и мне до смерти надоел этот гнилой запаршивевший город. Жизнь опять становится пуста, Армад. Знаешь, это как будто падаешь вниз, но в лицо не бьет ветер, ты не чувствуешь воздуха. Вместо воздуха вокруг тебя – бесплотный туман, который рассеивается между пальцами, когда пытаешься его схватить.
