Этиаран мрачно ответила:
— Я не принадлежу к числу мастеров учения лиллианрилл, но все-таки вижу, что золотень умирает. Какая-то болезнь поразила ее сердцевину. Разве вы не замечали подобных вещей прежде?
Он покачал головой.
— Тогда как живет тот мир, из которого вы пришли?
Казалось, ее пугает возможность существования такого места, где само здоровье неразличимо.
В ответ на ее вопрос Кавинант лишь пожал плечами. Он хотел бросить ей вызов, выяснить, что она видит в нем. Но потом он вспомнил, как она однажды сказала: «Вы закрыты для меня».
Теперь он понимал, что она имела в виду, и это понимание дало ему чувство облегчения. Тайна его болезни оставалась нетронутой, целой. Он сделал жест в направлении северо-запада, и когда через секунду она продолжила путь, он последовал за ней с радостью. И надолго забыл о себе, созерцая окружавшее его повсюду здоровье.
Постепенно, по мере того, как полдень сменялся сумерками и затем — темнотой ночи, Кавинант привыкал видеть здоровье за разнообразными красками и формами, попадавшимися на глаза. Еще дважды его ноздри улавливали едва различимый запах зла, но поблизости от притока реки, возле которого Этиаран решила остановиться на ночлег, он не смог его нигде обнаружить. Кавинант подумал, что теперь можно спать спокойно.
Но каким-то образом розовые сновидения о духовном здоровье и красоте превратились в кошмар, в котором пахнущие здоровьем формы скидывали вдруг свои оболочки и оказывалось, что на самом деле они отвратительные, разлагающиеся, гадкие. Кавинант был рад проснуться и даже рад был подвергнуть себя риску бриться без помощи зеркала.
На шестой день запах зла стал ощущаться постоянно и становился сильнее по мере того, как Этиаран и Кавинант прокладывали свой путь к подножию гор. На рассвете короткий весенний дождь намочил их одежду, но не вымыл запах из воздуха. Этот запах беспокоил Кавинанта, возбуждал в нем тревогу, и в конце концов он стал чувствовать себя так, если бы прямо в сердце ему было нацелено холодное лезвие ужаса.
Тем не менее он не мог определить источник и природу запаха. Тот сочился прямо сквозь благоуханный букет трав, густых зарослей орляка и алианты, сквозь красоту полных жизни холмов, словно зловоние разлагающегося трупа где-то на границе его обоняния.
Наконец переносить это молча стало невозможно. Поравнявшись с Этиаран, Кавинант спросил:
— Вы чувствуете этот запах?
Даже не взглянув на него, она мрачно произнесла:
