Затмъ являлись роскошныя платья, дворецъ вмсто дома, и въ конц концовъ, ввиду того, что не всегда существуютъ свободные принцы для выхода за нихъ замужъ, она скромно довольствовалась тмъ, что выходила замужъ за сына хозяевъ.
Почемъ знать, что будетъ? И когда она возлагала больше всего надеждъ на будущее, дйствительность пробуждала ее къ жизни въ вид грубаго пинка, и старикъ говорилъ самымъ рзкимъ голосомъ:
– Вставай, пора уже.
И она снова принималась за трудъ и мучила землю, которая жаловалась, покрываясь цвтами.
Солнце такъ палило, что на деревьяхъ трескалась кора. Въ теплую утреннюю зарю люди потли на работ, точно въ полдень, и, несмотря на это, двочка все больше худла и кашляла.
Казалось, что цвты забирали себ румянецъ и жизнь, которыхъ недоставало ея лицу, и она цловала ихъ съ необъяснимою грустью.
Никому не пришло въ голову позвать доктора. Къ чему? Доктора стоятъ денегъ, и дядя Тофоль не врилъ въ нихъ.
Животныя знаютъ меньше людей, а прекрасно проживаютъ свой вкъ безъ докторовъ и аптекъ.
Однажды утромъ на рынк сосднія торговки стали перешептываться между собою, съ состраданіемъ глядя на двочку.
Чуткое ухо больного ребенка разслышало все, что он говорили. Ей суждено было пасть, когда будутъ падать листья.
Эти слова стали преслдовать ее всюду. Умереть… Хорошо, она покорялась судьб, но ей было жаль старика, который останется безъ помощницы. И еще если-бы она умерла по крайней мр, какъ мать, въ расцвт весны, когда весь садъ весело-безумно переливалъ яркими красками, а не тогда, когда земля оголяется, деревья похожи на метлы, и поблекшіе зимніе цвты печально глядятъ съ грядокъ.
Когда будутъ падать листья!… Она ненавидла деревья съ голыми втвями. Они казались ей осенними скелетами. Она убгала отъ нихъ, точно ихъ тнь приносила несчастье, и обожала одну пальму, посаженную монахами сто лтъ тому назадъ, стройнаго великана съ короною изъ покачивающихся перьевъ.
Эти листья никогда не падали. Двочка подозрвала, что это можетъ быть глупость, но ея стремленіе ко всему чудесному пробуждало въ ней надежды, и, подобно человку, ищущему исцленія у чудотворнаго образа, бдная двочка проводила краткія минуты отдыха у подножія пальмы, защищавшей ее тнью своихъ острыхъ листьевъ.
Тамъ провела она лто, глядя, какъ солнце, не грвшее ее, поднимало пары отъ земли, точно желая вырвать цлый вулканъ изъ ндръ ея. Тамъ застали ее первые осенніе втры, срывавшіе сухіе листья. Она длалась все печальне и худе, и слухъ становился такимъ чуткимъ, что она слышала самые отдаленные звуки. Блыя бабочки, порхавшія вокругъ ея головы, прилипали крылышками къ ея лбу, смоченному холоднымъ потомъ, точно желая увлечь ее въ иной міръ, гд цвты рождаются сами, не вбирая въ благоуханіе и яркія краски ничего отъ жизни тхъ, кто ухаживаетъ за ними.
