– Я сейчас, – сказал он Юле, и передал ей сотовый. Юля была в восторге.
Долго бродил по тёмным коридорам гремящего прокуренного клуба, вышел на улицу и побрёл на запах. За руку его держал болтливый карлик, уверявший, что знает дорогу. Когда пришли, оказалось, что на месте туалета уже давно обгаженные развалины, настолько пропитавшиеся дерьмом и вонью, что просто невероятно было даже подумать – идти вовнутрь. Народ разного пола, покачиваясь и веселясь, справлял нужду повсюду, облокачиваясь на уцелевшие грязные столбы в попытке никуда в ночи не провалиться. Из темноты вынырнул тип в чёрном и сказал глядя на Петра:
– А это что тут за чудо? Ты парень, знаешь, кто здесь ссыт? Не боишься заразиться?!
Петр внимательнее огляделся по сторонам. Действительно, место больше напоминало лепрозорий, а пьяные типы вокруг – прокажённых. Охнув от очумения, Петр, однако, решил быть мужчиной и довести дело до конца. Стараясь не прикоснуться ни к одному столбу и выбирать для шага только твёрдые поверхности, он добрёл до каменных развалин и стал расстегивать штаны.
– А ничего агрегатик! – восхитился карлик, разглядывая хозяйство Петра без тени смущения и с нескрываемой радостью найденной и пойманной удачи. – А вот дай-ка…
Петр прыгнул в каменный развал и, ещё летя, успел заметить, что в темноте мочился на ногу одного из обитателей лепрозория, которая и ногой-то не была – отросток лягушечьей лапы в слизи, капавшей с чешуи.
Темнота стала тишиной.
Пётр понял, что это граница его ума. Только что пережитое настолько переполнялось реальными ощущениями, что граница стала зыбкой и словно стиралась, всё было – сон, и сон был – явь.
Из темноты стали концентрироваться глаза с вертикальными зрачками, смотрящие прямо в середину его мозга. Зазвучал отчётливый густой голос, пробивая голову насквозь, и каждое слово ударялось в глубину черепа:
– Слушай, вот тебе оно надо? В следующий раз я приду не на границе твоего сна и яви, а наяву. И звать меня будут горячкой. Белой. Вот тебе оно надо?
Дальше произошло что-то уж совсем непонятное.
Пространство темноты стало рассеиваться и обрело чёрно-белые очертания комнаты его квартиры. Глаза, ещё продолжающие глядеть в его мозг, оказались висящими где-то в районе ночника в изголовье, отчего Пётр сделал вывод, что лежит на собственной кровати у себя дома и почему-то видит окружающее пространство через закрытые веки. Он как-то вдруг ясно понял, что весь этот бред был показан ему этими глазами, спроецировавшими словно проектор весь "фильм" на экран его головы. Но что-то сейчас у них пошло не так, это было видно потому, что глаза, испепелявшие его мозг словно осеклись и потеряли фокусировку.
