День тянулся за днем, и уже начало казаться, что все это мытарство будет длиться вечно. Как вдруг по всей их колонне из повозок и телег прошло волнение. А потом с начала обоза донеслись крики, визги женщин и детей, и как бичом хлестнула впившаяся в сознание весть, сразу облетевшая всю процессию: «Враги!» Как в бреду – слова матери, которая уже была не так легка на ноги: «Беги, Кира, спасайся! Братьев спасай!» И заплакавший Итичка маленький, всунутый ей в руки! И толчок матери в спину: «Беги, дура, говорю!!!»
И она побежала.
В лес.
Не разбирая дороги.
И два малолетних сорванца да Бурый рядом – любимый пес не отставал от нее всю дорогу и здесь не бросил. И, не останавливаясь, зарычал и бросился на неведомо откуда выросшего на пути воина, прыжком пытаясь повалить чужака на землю, метя белыми зубами в человечье горло. Никогда не кидался так на деревенских загульных мужиков – чует умный, что не ночной тать, а тот от кого так хочет скрыться его хозяйка, перед ним возник, чувствует страх и ужас своей госпожи, как полоумный рвет рукава кожаной меховой куртки, пытаясь добраться до лица, что закрывает руками противник.
Человек устоял от броска тяжелой собаки, но споткнулся о сокрывшийся под первым снегом корен – не удержался на ногах. И Кира уже подумала, что не зря отдавала Бурому половину своей скудной еды, что победит ее верный друг ненавистного Нелюдя! Но, увернулся проклятый, обхватил толстую собачью шею, стал бороться с остервеневшим псом. И немного отошедшая от первого шока Кира поняла, что не справится Бурый… И будь она одна, то непременно помогла бы собаке, а теперь – оглянулась на оторопевших и побелевших пацанов и строго скомандовала: «Быстро за мной!» – вновь побежала вперед; услышала неподалеку скрип чьих-то ног по снегу, тяжелое дыхание, оглянулась загнанно, но от сердца отлегло – то была девчонка с соседней телеги. Такая же растрепанная и испуганная: «Подожди меня, Кира, мне страшно!»
Кира открыла глаза и не поняла где находится…
Она лежала вроде как в шалаше, только сделан он был не из веток, а из шкур пардусов и медведя. Она была укрыта волчьей шкурой; голова жутко болела, левая сторона лица была словно не ее, а там, снаружи раздавались мужские голоса, говорившие непонятные слова на резком чужом языке… Теперь все немного стало проясняться, она вспомнила, как выбежала на поляну и налетела на целый отряд иноземных солдат, которые, словно голодные волки накинулись на нее, вырвали их рук Итичку, бросили в снег, похватали братьев и Гуньку, приставшую к ней по пути, каждый торопясь вперед другого поживиться живым трофеем… (Как узнала Кира намного позже, дети были дороже, чем взрослые, но очень маленьких они не брали – все равно не довезти до тех стран, где продавали свою живую добычу захватчики…) Тогда она, кажется, бросилась на одного, целясь ногтями в глаза, но потом что-то случилось… Может, это он ударил ее… Ее мысли по этому поводу прервал мужчина, отбросивший полог шалаша и уставившийся на нее изучающим взглядом: он что-то каркнул на своем языке, удовлетворенно кивнул, потом спросил ее что-то. Ей показалось, что он спрашивает о том, как она себя чувствует – она утвердительно кивнула в ответ, недоверчиво и зло глядя на него из-под насупленных бровей. Тот довольно ухмыльнулся и протянул ей руку.
