– А это что?
– Это? – Папа приподнял к глазам сетку с бутылками. – Это мы с Загуляевым решили посидеть. Он тоже уходит завтра. Перед стартом, понимаешь? В порядке укрепления морального потенциала. Ты, надеюсь, ничего против не имеешь?
Командир эскадрильи истребителей Загуляев имел двух девочек. Старшая всегда казалась Александру рассудительной, но сейчас, на кухне, она явно делала не дело: взяла бутылку «Московской», подковыряла ножом станиолевую крышечку, сняла осторожно и стала выбулькивать водку прямо в раковину.
Александр схватил ее за руку.
– Ты что, рехнулась?
– Отстань! – оттолкнула его локоть.
– Им же не хватит!
Но девочка опорожнила бутылку, после чего наполнила ее водопроводной водой, надела крышечку и, взяв нож, аккуратно обжала кругом и погрозила Александру кулаком:
– Наябедничаешь – кровью умоешься,
– Очень надо мне на тебя, дура, ябедничать, – обиделся Александр и вернулся в комнату к взрослым.
Там как раз офицеры хлопнули по первому стакану, и командир эскадрильи истребителей, вырвав локоть из цепких пальцев своей жены, тут же, не закусывая, стал разливать по второму. А папа сидел, зажмурившись, прижав к усам кулак, и тянул в себя носом, как бы своим же кулаком занюхивая. Открыл глаза и объявил:
– Все, детонатор сработал. Доигрались! Теперь остается только ждать взрыва в Польше. Что ж, дорогой наш Никита Сергеевич… За что боролись, на то и напоролись!
И грохнул кулаком по чужому столу так, что тарелки подпрыгнули.
Загуляев – они сидели за столом плечо в плечо – крепко обнял папу.
– Ты это, Ленька, брось!
– Как то есть брось? – освободился папа.
– Брось, говорю, кручиниться. Давай вот.
Они дали.
Прожевав селедку с луком и хлеб, Загуляев сказал:
– Я, ты знаешь, Леонид, во многом не разделяю… Нет, ты постой! Пахан тоже дров немало наломал, так что дружба дружбой, но Никита где-то прав… Да погоди ты! Я ж с тобой согласен! По большому счету.
– Ты согласен?
– Еще бы! Не имели венгры права Пахана мордой в грязь.
– Не имели, – кивнул папа.
– Наш он Пахан – несмотря на все дела. Мы с его именем на устах умирали. Так?
– Было дело.
– И мадьярам, мать их-х-х… Вломим мы хотя бы за память о том, что это его имя хрипели мы, умирая, – а, Леонид?
– Хорошо говоришь. – Папа взял бутылку.
– … терпеть, что ли, будем?
– Не забывайся, Загуляев, – подала голос его жена. – Дети в пределах слышимости.
А мама – заметил Александр – под столом нашла кончиком туфли подошву папиного сапога, который, как обычно, намека не понял и удивленно посмотрел на маму:
