Головорезов оказалось пятеро, и появились они из темноты столь внезапно, что Барух даже вздрогнул.
– От гана воров, – тихо произнес хриплый голос, – принимай добычу.
Из тюка, который головорезы взгромоздили на спину заводного коня, не доносилось ни звука.
– А она жива? – испуганно спросил приказный.
– Спит, – пояснил все тот же хриплый голос. – Служанка напичкала ее сонными травами, до утра не проснется. Плати деньги, Барух.
Причин не доверять Бахтиару у приказного не было. Да и не рискнул бы ган воров так шутить с беком Вениамином, подсовывая ему вместо Ярины другую девушку. Поэтому Барух без споров снял с луки седла мешок с денариями и, тяжело крякнув, кинул его в жадные руки головорезов.
– Пересчитывать не будем, – хихикнул из темноты противный голос. – Счастливой тебе дороги, приказный.
Через миг воры растворились в темноте, словно их никогда и не было. Барух вздохнул с облегчением. Половина дела сделана. Да что там половина – три четверти. Оставалось всего ничего: доставить Ярину в снятый для этой цели домик и сообщить беку Вениамину, что его поручение выполнено.
Охальники вынырнули из темноты столь внезапно, что Барух, разворачивавший коня, даже охнуть не успел. Чьи-то сильные руки подхватили его и в два счета стянули с седла на мостовую, не дав даже рот раскрыть для протеста. Барух почувствовал тряпку во рту раньше, чем понял, что же, собственно, происходит. Нападающих было не менее двух десятков, и действовали они столь сноровисто, что мечники, сопровождавшие приказного бека Вениамина, не сумели ни обнажить оружия, ни даже закричать. Бесформенными кулями они попадали с коней и в мгновение ока были повязаны по рукам и ногам. После чего нападающие скрылись, уведя с собой коней, а главное, прихватив драгоценную ношу, за которую несчастному Баруху теперь придется долго отчитываться перед разъяренным беком Вениамином.
Ган Карочей застал своего дорогого друга бека Вениамина в прескверном расположении духа и глубочайшем смущении. Бек сидел за столом в гордом одиночестве перед наполненным кубком, а в дальнем углу побитым псом стоял приказный Борух, под глазом которого расплывался огромный синяк.
– Весь город гудит, – радостно сообщил беку Карочей. – Шутка ли сказать, похитили самую красивую ганшу в Итиле. Ган Красимир только что прискакал из дальней усадьбы, на нем буквально лица нет. Хотел сразу бежать к кагану, но я его клятвенно заверил, что отыщу ганшу к вечеру. Между прочим, этот собачий сын меня заподозрил. Все-таки я ему уже второй раз намекнул на письмо. В общем, бек, мы почти договорились. Пять тысяч денариев и ганша.
