Устраивать состязания женихов, как поступил его покойный тесть, он не хотел. Не те сейчас были времена, да и в будущем зяте он хотел видеть иные качества, помимо силы мускулов (хотя последняя тоже бы не мешала). Тех, кто сватался к Далле, он приглашал в гости, и они задерживались во дворце на недели, а то и на месяцы. Женихам Тахаш объяснял, что дочь у него одна, и он не может выдать ее замуж, не присмотревшись к претенденту. Вот он и присматривался. Задавал пиры, охоты, устраивал и праздники, благо состояние казны это позволяло. Все не уставали хвалить радушие и щедрость князя Маонского. А он смотрел и слушал их, пьяных и трезвых. И отмечал: вот тот невоздержан в речах, в болтовне своей не жалея ни десницы отца, ни ложа матери. Этот неумеренно хлещет вино и сикеру, так что слуги после пира вытаскивают его из-под стола, где он храпит в луже собственной блевотины. Третий при звуках флейты и барабана готов пуститься в пляс и выделывает непристойные коленца, позабыв о достоинстве своего рода. Четвертый ради травли оленя или кабана готов пропустить важную встречу. Пятый – частый гость в процветающем храме Мелиты с его безотказными девами…
Постепенно сердце Тахаша стало склоняться к одному из претендентов – молодому Регему, сыну Иорама. Тот происходил из знатного зимранского рода, и одновременно приходился Тахашу свойственником. Хотя, живя в Зимране, Регем служил Ксуфу, и участвовал в его военных походах, шумных и бесплодных, как все предприятия верховного царя, по характеру юноша был вовсе не воинственен. Он предпочитал жизнь в тиши и занятие хозяйством.
Во времена оны Тахаш высмеял бы такие наклонности в мужчине, но теперь его понимал. А может, Регем просто напоминал ему о милой Адине – тихим нравом, незлобивостью, и даже в какой-то мере внешне – ведь его матушка приходилась Адине двоюродной сестрой. Правда, сходство это было весьма поверхностным. Адина была женщиной красивой, статной, с пышными бронзовыми волосами. Регем был скорее невзрачен, невысокого роста, и, при том, что, как заметил Тахаш, отличался недюжинной силой, мог показаться щуплым. Его темно-русые волосы свидетельствовали о примеси иноплеменной крови – как почти у всех зимранских аристократов. Лицо отнюдь не блистало красотой. Так что же? Для мужчины смазливость, полагал Тахаш, это, пожалуй, порок. В Регеме он видел другое, более важное для него качество. Если других женихов влекло сюда желание стать хозяином богатого Маона, или предсказание о том, что наследнице Тахаша суждено стать царицей, для Регема была важна сама Далла.
