Можно многое предполагать о том, что случилось бы с Горьким , доживи он до Второй Мировой войны или даже до основания государства Израиль, но наша задача – не гадать, а излагать факты. 18 июня 1936 года Алексей Максимович скончался. Жители поселка желали похоронить его на местном кладбище, но, по настоянию сына писателя, Максима, он был погребен на православном кладбище Иерусалима( ныне могила находится под патронажем Русской Православной зарубежной церкви.) Закончилось земное бытие писателя, бытию же его творческого наследия предстояло период трудный и неоднозначный. Смерть писателя на его родине прошла практически незамеченной. Позднее же, с усилением политической цензуры, его сочинения конфисковывались, уничтожались или в лучшем случае переводились в спецхраны, где пролежали вплоть до начала перестройки. Имя его было запрещено упоминать в печати. Одним словом, судьба его произведений д странности напоминала судьбу книг другого знаменитого российского изгнанника – Ивана Бунина, хотя эти писатели стояли, касалось бы, на разных полюсах литературы русского зарубежья. Только после войны имя Горького – «эмигранта», «невозвращенца», »предателя» и «антисоветчика» стало появляться в узко специальных изданиях, и при этом всегда обливалось грязью. Помимо вышеперечисленных политических ярлыков Горького обвиняли в чем угодно – от пропаганды ницшеанства и воспевания люмпен-пролетариата до «разнузданной порнографии» ( в применении к юношеской поэме « Девушка и смерть», слабой, но с точки зрения морали совершенно безобидной.) Разумеется, венчало этот список дежурное обвинение в сионизме.
Политическая цензура сделала свое – Горький был забыт широким читателем. И когда его книги вновь стали издаваться в России, а пьесы – ставиться на сцене, интерес к ним первоначально носил скандально-сенсационный характер. Наглядный пример – после раздела Московского Художественного театра ( так называемый «мужской МХАТ») приняла имя Горького, не смутившись тем, что имя писателя уже носит Национальный театр Израиля ( бывшая «Габима»). Но сейчас страсти поутихли, и можно с уверенность, сказать, что интерес к читателей к наследию Горького остается стабильным и искренним.
По-иному сложилась судьба горьковского наследия в Израиле.В 30-40 годы он, безусловно, оставался здесь любимым русским писателем. Память его глубоко почиталась. В 1953 году, после получения статуса города Мигдаль-Зеэв стал называться Горьким, что , по неофициальным источникам, вызвало ярость в советском руководстве. Практически в каждом заметном городе Эрец-Израиль есть улица, или площадь, или библиотека, носящая его имя, а произведения его стали неотъемлемой частью школьной программы. Но как это нередко бывает, благие намерения привели к обратному результату. Чересчур активно насаждаемый пиетет никогда не способствует читательской популярности. В лучшем случае Горький стал восприниматься как некий русский Шолом-Алейхем, писатель почитаемый, но не читаемый.
