Дело процентщика-убийцы - Наталья Владимировна Резанова

Несколько лет назад средства массовой информации сообщили, что в одном из частных архивов Санкт-Петербурга найдены документы, судя по всему, украденные после Октябрьского переворота из департамента полиции. Обнародование их стало настоящей сенсацией, ибо из них вытекало, что Федор Михайлович Достоевский в своем романе «Преступление и наказание» был вдохновлен подлинным уголовным делом. Причем писатель либо не знал его в полном объеме, и не имея доступа к материалам, опирался лишь на ходившие в городе слухи, либо отбросил все, с его точки зрения, лишние подробности.

Правда, группа филологов, приверженная традиционным взглядам на русскую литературу, во главе с известным академиком Л., выступила с заявлением, будто бы «громкое дело» являет собой фальшивку. Но к ним никто не прислушался, и самое мягкое определение, которого они удостоились, было «ретрограды».

Публикация материалов «дела» вызвала к жизни ряд довольно объемистых книг, таких, как «Удача Раскольникова» или «Дело процентщика-убийцы». Содержание первой сводится к навязчиво повторяемому тезису о том, как повезло Р. Р. Раскольникову, а точнее, его реальному прототипу, в сравнении с тем, что могло его ждать. «Дело процентщика-убийцы» представляет значительно больший интерес. Автор его, впрочем, как и автор «Удачи…», излагает собственно содержание документов, из которых явствует, что «старуха-процентщица» на самом деле была мужчиной-преступником, по всей вероятности, душевнобольным. Личина «слабой старушонки» обеспечивала ему сравнительную безопасность. На самом деле это был человек средних лет, скрывавший свой подлинный возраст ( правда, мужчина, переодетый в женское платье, как правило, выглядит старше), но и Достоевский упоминает «белобрысые, мало поседевшие волосы» процентщицы.

Здесь автор монографии делает первое значительное отступление – о ростовщиках. В самом деле, ростовщичество – не самая женская профессия, особенно в Х1Х веке, когда круг занятий для женщин был чрезвычайно ограничен – и это отмечается как раз в «Преступлении и наказании ( „…много ли может, по-вашему, бедная, но честная девица честным трудом заработать?.. Пятнадцать копеек, сударь, не заработает…да и то, рук не покладая работавши.“). Любопытно, что хотя русские классики довольно часто изображали ростовщиков, в особенности петербургских, видимо, в изобилии произраставших на стогнах столицы ( вспомним Сухово-Кобылина, Некрасова, „Кроткую“ того же Достоевского) все это мужчины. Отвращение, доказывает автор монографии, с каким Достоевский пишет о „процентщице“, свидетельствует о том, что он знал подоплеку дела. Неприятие вызывает не сама малопочтенная профессия, а данная конкретная ситуация. Ростовщик – повествователь в „Кроткой“ удостоен и писательского, и читательского сочувствия. В „Преступлении и наказании“ сочувствия к жертве нет и тени.