Из глаз опять побежали слезы. Марта окончательно запуталась в этой истории: больше никаких надуманных ролей, никакой фальши. Будь что будет. Если уж ему суждено влюбиться, то влюбится. Она не станет притворяться и корчить из себя невесть что.
Омлет с грибами аппетитно шкварчал на сковороде, от соуса, булькающего в кастрюльке, по всей кухне распространился умопомрачительный запах. Марта открыла пачку сухой паприки и добавила ее в приготовленный майонез, выложила туда же говяжий паштет и нажала кнопку миксера. Пускай перемешает как следует, а потом можно…
Она всхлипнула. Все попытки отвлечься ни к чему не приводили. У нее было ощущение полного краха. Кругом все летит в тартарары, рушится. Джош лежит обиженный на диване и если он сейчас просто встанет и уйдет, то будет абсолютно прав. С другой стороны, лучше бы действительно ушел. Лучше бы вообще никогда не появлялся!
Марта вытерла глаза салфеткой. Назад дороги нет. И с самого начала не было. А обманывать себя последнее дело. Она влюблена. Влюблена в человека, который испортит ей жизнь, который увлечет за собой в бездну. Единственный шанс – просто не показывать ему своих чувств. Но Марта, уже попробовавшая полчаса назад примерить на себя чужой образ, отлично знала, что не справится. Выдаст себя. И пускай. Значит, так и будет.
Чем она жила до двадцати пяти лет? Да ничем. Мелочи, сплошные мелочи, заполнявшие один день за другим. Все это не важно. Все не так. Если в твоей жизни появляется человек, который за двое суток становится для тебя центром Вселенной, то эту самую жизнь не жалко погубить за несколько мгновений счастья – счастья быть с ним.
Марта сидела на кухне и плакала. Сегодня он просто поднял ее на руки, зная, что повредит этим себе. А завтра. А через месяц? Бросится под пули, чтобы закрыть своим телом? Бросится. Марта точно знала, что бросится. И плакала над своей страшной любовью, над своими грядущими бессонными ночами, над бесконечным одиночеством после его смерти…
Включила миксер, чтобы не было слышно всхлипов.
Но Джош все равно услышал. Плачет. Из-за него. Надо встать и извиниться, но Джош никак не мог придумать хоть сколько-нибудь приличное подобие необходимой в этом случае речи. В мыслях крутилось только детское «прости, пожалуйста, я больше так не буду». А дальше, хоть тресни, ни слова. С Мартой, как он уже успел заметить, вообще все получалось как-то само собой, совершенно спонтанно. Еще утром Джош собирался больше никогда ее не видеть, а теперь лежит на диване в уже знакомой комнате и боится лишний раз вздохнуть, потому что и так довел бедную девочку до слез.
