Никогда в жизни Таманцев не испытывал ничего подобного, ни разу внезапная ситуация так жестко не экзаменовала его, проверяя навыки, полученные галакткапитаном во время постоянных, изнурительных тренировок на полигонах, где их учили стрелять из всех известных на сегодняшний день видов оружия, оттачивали реакцию до уровня рефлексов.
Реальность поблекла, он уже не видел ни дороги, ни деревьев, воспринимая только сигнатуры рвущихся к нему существ.
Иван на всю жизнь запомнил эти растягивающиеся в вечность мгновения: он стрелял, ощущая ритмичные толчки отдачи, казалось, зрение, ставшее чем-то иным, способно сопроводить полет пули, увидеть, как рассекает она воздух, стремясь к цели. Он машинально отступал, продолжая вести огонь с обеих рук, пока ударно-спусковые механизмы древнего оружия не щелкнули вхолостую.
Сложно передать то неимоверное, без преувеличения – нечеловеческое напряжение, что владело Таманцевым в роковые секунды скоротечной схватки. Он словно умер и возродился вновь в иной ипостаси, понимая, что уже никогда не сможет смотреть на мир, как прежде. В его рассудке поселилось что-то новое, пока еще не понятое, не разгаданное, но, машинально перезаряжая оружие, Иван не позволил себе даже на долю секунды выйти из состояния, когда рассудок балансирует на грани двух реальностей. Он видел, как еще несколько ксеноморфов, пронзивших машину своими щупальцами, освобождаются от сковывающего их груза, выдирая отростки плоти из рваных дыр в металле, ранясь об острые края, с единственной целью – броситься на человека и разорвать его.
Их слепая, всепоглощающая ярость, жажда во что бы то ни стало добраться до нового противника и уничтожить его не находила аналогий среди жизненного или боевого опыта Ивана. Вероятно, так происходило потому, что Таманцев впервые получил возможность воспринимать не мысли, но морально окрашенные намерения противостоящих ему существ, понимать, чувствовать, как сильно они желают его смерти…
Ментальные волны били наотмашь, рассекая не плоть, а разум, сбивая прицел, сжигая остатки воли…
У Ивана не хватало ни сил, ни опыта в использовании новых возможностей своего рассудка, чтобы как-то защититься или ответить тем же, он мог только стрелять, удерживая сигнатуры противника в поле внутреннего зрения, полагаясь теперь лишь на него.
Финал схватки он запомнил смутно.
Обрывочный калейдоскопический вихрь той реальности еще долго будет преследовать его по ночам. Он лишь помнил, что стрелял, пока вновь не опустели обоймы в обоих пистолетах, а затем, сделав неуверенный шаг, упал лицом в мягкий податливый мох, щедро забрызганный кровью невиданных тварей.
