— О, эта вонючая грязь под нашими ногами, мы не забудем тебя до самой смерти! Даже теперь ты напоминаешь нам о нашей бренности! Зловоние от трупов повешенных тяжело витает над нашим сказочным городом…
Между развевающимися простынями, схватив Розенкранца, неистовствовала прачка:
— Вот тебе! Вот тебе, проклятый маленький урод! Не будешь больше портить мое белье!
— Отстань, дай мне дорогу! — в панике кричал Розенкранц.
Обернувшись, сэр Дэнни увидел, что молодой человек отчаянно отбивался, но мускулистая прачка легко оторвала его от земли и, основательно встряхнув, грозно прорычала:
— Это моя улица! Не родился еще тот наглец, который прошел бы здесь без моего разрешения!
Ноги Розенкранца болтались высоко над землей.
— Конечно, миледи, — прохрипел он в ответ, — но только вон те солдаты собираются нас прикончить.
— Вон те солдаты? — Прачка швырнула Розенкранца на землю и обернулась в начало переулка, загородив при этом своими необъятными габаритами солнечный свет.
Высунувшись из-за мокрых простыней, словно из-за театрального занавеса, сэр Дэнни с пафосом воскликнул:
— Они идут! Они приближаются! Нечестивые варвары изрыгают проклятия на наши головы из пышущих жаром глоток, и сам великий Юпитер…
Поднырнув под простыню, Розенкранц схватил сэра Дэнни за руку и потащил его подальше от толпы возбужденных зрителей, сквозь которую пробивались солдаты Эссекса.
— Убирайтесь прочь, вы, неповоротливые бездельники! — взревела прачка. — Это мой проулок, и никто…
Солдаты отпихнули ее с такой силой, что прачка со всего размаха шлепнулась в лужу. Ее объемистая туша вызвала в луже небольшой шторм, залив стену дома. Прачка зашлась в истошном вопле, изрыгая ругательства, от которых и мужчины залились бы краской.
Не обращая внимания на беснующуюся прачку, солдаты проложили себе дорогу, разрубая шпагами простыни и топча башмаками белье. Сэр Дэнни и Розенкранц изо всех сил рванулись было вперед, чтобы достичь конца переулка, но тут острая, блестящая на солнце сталь клинков преградила им путь. Бежать было некуда.
— Словно бешеные собаки, — пробормотал сэр Дэнни, разглядывая солдат графа Эссекса. — Эй, ваши лица без слов говорят о вашем низком происхождении и дурных нравах!
— Дэнни, не надо… — Розенкранц едва мог говорить от страха. — Не дразни их… Не надо…
Сэр Дэнни взглянул на грозно нависших над ними воинов. Кожаные латы, испещренные шрамами лица и угрожающе поблескивающие мечи не предвещали ничего хорошего, и сэр Дэнни почувствовал, что им тоже начинает овладевать страх. Это уже было не театральное представление, не воображаемая опасность, которую можно одолеть бравыми словами. И сэр Дэнни сделал наихудшее, что мог только сделать в этой ситуации обычный человек. Он убедил себя, что должен встретить опасность, как подобает истинному дворянину, преступившему закон, и умереть за свою дерзость.
