— Конечно, он свое дело знает.
— Но?
— Но он эгоистичен, замкнут, как за стеной. Это новое поколение… Они слишком много о себе воображают.
— Пусть воображают. Мне важно, что ему можно доверять.
— Дело он знает, — повторил Зенон и уселся возле иллюминатора. — И все же с такими нервами, Фил, с таким дублером — и в такой полет…
— Какой полет?
— По-моему, ты держишь на Рака. По только что проложенному тобой коридору. Я ошибаюсь?
— Уж не научился ли ты читать мои мысли, старина, как этот наш любезный уникум?
— Ты недооцениваешь его работу, Фил. Она очень важна.
— Как бы ты себя чувствовал, старина, если бы знал, что за тобой постоянно, неусыпно шпионят?
— Добросовестная, детальная фиксация обстановки, состояния пилота и корабля — по-твоему, это не имеет смысла?
— Но он ведь дает ложную информацию обо мне! Я ведь не в состоянии себя свободно проявлять, когда знаю, что он все видит!
— Пойми, что он просто датчик, и привыкни, как ты привык к датчику. Ведь ты привык?
— Ну да! Ты — универсус, тебе виднее.
— Я был универсусом, а теперь я нянька. — Зенону, кажется, хотелось сменить тему разговора.
— Ах, старина-старина, если бы ты только мог понять, что делается вот тут… — Филипп приложил руку к груди. — Вот в Центре, наконец, пришли к единому мнению, что «разгрузочные» полезны. Полезно, когда «бродяга» предоставлен самому себе и волен болтаться, где ему вздумается. Разгрузка, исцеление. Но спецслужба, — без ее визы, сам знаешь, ничего не бывает, — так вот она согласна завизировать это уложение лишь в том случае, если и во время «разгрузочных» на борту будет торчать уникум. Мало им рабочих рейсов, что ли?
— Их можно понять, Фил. Рабочий рейс — одна психологическая обстановка, «разгрузочный» — другая. Важно всё.
— Но он мне действует на нервы, Зенон! Какая же это разгрузка, если за тобой постоянный, мелочный присмотр? Умом, конечно, можно понять, но вот этим-то, этим, — Филипп опять похлопал себя по груди, — этим никак не воспринимается. Возмущается это! Что делать?
— Знаешь, Фил, — в голосе Зенона прорезалась хрипотца, — до сих пор я так и не научился понимать двояко. Мозг и душа. Почему они у вас постоянно противоречат друг другу? — Ему все-таки удалось переключить разговор.
— Мы с тобой давно не разговаривали, Зенон, — мягко проговорил Филипп. — Ничего, теперь наверстаем. Так? А что касается мозга и души… Ты ведь и был так задуман, старина. Уж прости! Тебе сделали мозг, а о душе не позаботились. Душу с самого своего начала монополизировал человек и никогда и никому ее не уступит. Так ему, по крайней мере, кажется. Это его вечная собственность. Роботу она ни к чему. Но, кажется, ты сам позаботился о ней, а, старина?
